Однажды ко мне в купе (вагоны были уже забиты до отказа) положили раненого полковника. Старший военный врач, командовавший погрузкой, сказал мне:
- Возьмите его. Я не хочу, чтобы он умер у меня на пункте. А вам все равно. Дальше Пскова он не дотянет. Сбросьте его по дороге.
- А что у него?
- Пуля около сердца. Не смогли вынуть- инструментов нет. Ясно? Он так или иначе умрет. Возьмите. А там - сбросите...
Не понравилось мне все это: как так - сбросить? Почему умрет? Как же так? Это же человеческая жизнь. И вот, едва поезд тронулся, я положил полковника на перевязочный стол. Наш единственный поездной врач Зайдис покрутил головой: ранение было замысловатое. Пуля, по-видимому, была на излете, вошла в верхнюю часть живота и, проделав ход к сердцу и не дойдя до него, остановилась. Входное отверстие- не больше замочной скважины, крови почти нет. Зайдис пощупал пульс, послушал дыхание, смазал запекшуюся ранку йодом и, еще раз покачав головой, велел наложить бинты.
- Как это? - вскинулся я.
- А так. Вынуть пулю мы не сумеем. Операции в поезде запрещены. И потом - я не хирург. Спасти полковника можно только в госпитале. Но до ближайшего мы доедем только завтра к вечеру. А до завтра он не доживет.
Зайдис вымыл руки и ушел из купе. А я смотрел на полковника и мучительно думал: что делать? И тут я вспомнил, что однажды меня посылали в Москву за инструментами. В магазине хирургических инструментов "Швабе" я взял все, что мне поручили купить, и вдобавок приобрел длинные тонкие щипцы, корнцанги. В списке их не было, но они мне понравились своим "декадентским" видом. Они были не только длинными, но и кривыми и заканчивались двумя поперечными иголочками.
Помню, когда я выложил купленный инструмент перед начальником поезда Никитой Толстым, увидев корнцанги, он спросил:
- А это зачем? Вот запишу на твой личный счет - будешь платить. Чтобы не своевольничал.
И вот теперь я вспомнил об этих "декадентских" щипцах. Была не была! Разбудив санитара Гасова (он до войны был мороженщиком), велел ему зажечь автоклав. Нашел корнцанги, прокипятил, положил в спирт, вернулся в купе. Гасов помогал мне. Было часа три ночи. Полковник был без сознания. Я разрезал повязку и стал осторожно вводить щипцы в ранку. Через какое-то время почувствовал, что концы щипцов наткнулись на какое-то препятствие. Пуля? Вагон трясло, меня шатало, но я уже научился работать одними кистями рук, ни на что не опираясь. Сердце колотилось, как бешеное. Захватив "препятствие", я стал медленно вытягивать щипцы из тела полковника. Наконец вынул: пуля! Кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. За моей спиной стоял Зайдис. Он был белый, как мел:
- За такие штучки отдают под военно-полевой суд,- сказал он дрожащим голосом.
Промыв рану, заложив в нее марлевую "турунду" и перебинтовав, я впрыснул полковнику камфару. К утру он пришел в себя. В Пскове мы его не сдали. Довезли до Москвы. Я был счастлив, как никогда в жизни! В поезде была книга, в которую записывалась каждая перевязка. Я работал только на тяжелых. Легкие делали сестры. Когда я закончил свою службу на поезде, на моем счету было тридцать пять тысяч перевязок!
- Кто этот Брат Пьеро? - спросил Господь Бог, когда ему докладывали о делах человеческих.
- Да так... актер какой-то,- ответил дежурный ангел.- Бывший кокаинист.
Господь задумался.
- А настоящая как фамилия?
- Верти#769; нскАй.
- Ну, раз он актер и тридцать пять тысяч перевязок сделал, помножьте все это на миллион и верните ему в аплодисментах.
С тех пор мне стали много аплодировать. И с тех пор я все боюсь, что уже исчерпал эти запасы аплодисментов или что они уже на исходе. Шутки шутками, но работал я в самом деле, как зверь...
Александр Вертинский (21 марта 1889 21 мая 1957)
Справка: В 1916-м Мария Саввишна Морозова организовала свой санитарный поезд, два года курсировавший от фронта до Москвы и обратно. За это время, служивший в эшелоне брат милосердия Александр Вертинский сделал 35000 перевязок раненым. После перевязок он развлекал раненых выступлениями, пришив к белому халату помпоны, чтобы быть похожим на Пьеро.
Все не могу посмотреть. На каких платформах его выложили?
А вот про Петра Лещенко посмотрела недавно.
С Хабенским в главной роли. Он там почему то сам и поет, своим голосом. Это то и портит весь сериал. Но, почему то режиссер решил, что это норм
К фильму Чужой: Ромул
Не хрена не понятно, но музыка тревожная)))
Жду выхода на большой экран
Пойдем с мужем обязательно
Мы фанаты Чужих
Я даже более фанатична
Сериал досмотреть не смогла, вроде актер, играющий Вертинского, очень милый, и играет вроде неплохо, но сериал все равно вышел какой-то слабый. Но первые серия о его злоключениях - цепляют.
что про день рождения вертинского вспоминают те, кто клеймит современных релокантов, иноагентов и прочих предателей родины. такая вот незамысловатая двойственность
и мятущаяся. При всем своем стремлении на Родину и переживаниях по этому поводу, писал много разных писем, уже вернувшись. И они совсем не романтического свойства.
Но это ж вникать надо, правда?
не в этом дело, мухи отдельно, котлеты отдельно)
особо одарённым и Пушкин мешает, памятники культуры жмут.
впрочем, если система ценностей сводится только к сво, то...
химическую, называется лакмусовая бумажка? Так вот не надо ничего придумывать. Сунул бумажку в колбочку и понятно, что среда щелочная. Или кислотная.
.
разобрался бы даже клинический идиот. А у меня справка есть о полной вменяемости
Из пнд, ага. Так что сорян, пусть кто-нибудь другой возьмёт на себя разбирание)
Критиковал кабаре Европы, возможности в Америке итыпы.
В Харбине уже чувствовал себя почти нормально, но тосковал.
А вот вернувшись, прифигел. Что да, то да
у подарка есть убедительные объяснения, почему вертинский в первую мировую перевязывал раненых, а в гражданскую только пел белогвардейцам. а то получится, что товарищ подарок идеологически совсем невыверенный, а может даже, страшно представить, либераст под прикрытием
счастье не нашлось ни одного претендента Идеальная. Малограмотная, любит поговорить и знает богатое слово абьюз.
Я озадачена. Может, вы воздух портите, заинька?
