Поля аккуратно обмакнула ватную палочку в ацетон. Все опасные предметы вроде смывки для лака или ножниц, мама прятала вдруг Поля проглотит или выколет себе глаз, а ацетон всегда стоял на балконе на самом видном месте. Наверное, он не особо опасный, а может, мама забыла. Мама часто что-то забывала. Вообще-то, почти всегда.
Поле только пять, и слова она пока не читала, а запоминала: а-цет-он, ап-те-ка, пре-зер... Сложное слово, просто так и не повторишь. Его ей показала Иркина подружка на маленьком кусочке фольги, похожем на шоколадку, а Ирка шикнула, и они со смехом закрылись в комнате. Такую же Поля потом нашла у мамы в тумбочке и вскрыла маникюрными ножничками. Только внутри оказались не шоколадки, а какая-то скользкая прозрачная ерунда. За это мама чуть не прибила Ирку, а та неделю не разговаривала с Полей.
От палочки с ацетоном красные разводы на пальцах исчезали, оставляя лак только там, где он должен быть на ногтях. От напряженной работы тело у Поли ломило, как у старенькой: спину и шею от неудобной позы, пальцы на ногах от дурацких растопырок. Но как без них накрасить? И с ними-то не особо получается. Ирка тоже вчера неаккуратно накрасила Поля видела, хотя и притворялась спящей. Мама не разрешала Ирке ходить с мальчиками, потому что в тринадцать лет надо еще играть в куклы, но Ирка все равно ходила. Поля все знала: и про Максима, и про Дениса. Про Максима Ирка вчера шепталась по телефону, что он дебил, а Денису семнадцать лет. Поле мама разрешала и косметику брать, и ногти красить, но только на руках, а Ирке приходилось красить перед сном и прятать помады и тушь в школьный рюкзак. Мама уходила на работу рано утром и не знала, что Ирка спит уже с накрашенными ногтями. Домой та возвращалась уже без лака и с чистым лицом.
Чтоб Поля не болтала лишнего, Ирка оставляла ей всякую мелочевку: лай-нер для глаз, хай-лай-тер неизвестно для чего, но очень красивый. Сегодня на столе ждал пузырек с красным лаком и растопырки для пальцев. Поле очень хотелось накрасить ногти на ногах, потому что мама не одобряла пе-ди-кюр. Но она ничего не узнает, потому что уже месяц задерживалась на работе допоздна, и из садика Полю приводила чужая мама, Яськина. С Яськой Поля дружила больше всех в группе и иногда менялась куклами. Поле еще долго играть. Ирка вообще дура. Можно играть, а она не играет.
Мама, наверное, тоже считала, что Ирка дура, поэтому не разрешала ей быть самой по себе. После школы сестра должна была ходить в художку и бассейн, чтобы не шляться. Поля плохо понимала разницу между "ходить" и "шляться". Еще мама говорила, что в секции ходить хорошо, а с мальчиками плохо. А Ирка говорила Поле, что у мамы нет никакой лишней работы, зато есть новый мужик. И что после школы поступит в колледж и уедет отсюда на край света. В Екатеринбург. Поля не верила про мужика мама ненавидела мужиков. Это все работа. У нее иногда становилось много работы, а потом мама становилась грустной и приходила домой, как обычно.
Вот бабушка мужиков очень любила. Особенно султана Сулеймана из телевизора. "Настоящий мужик!" говорила она. "Не то, что ваш папаша". Конечно, это было неправдой. Папа иногда звонил по телефону, а на Новый год даже прислал им с Иркой по кукле курьером. Ирка смеялась, а мама хотела их выкинуть, но потом обе куклы достались Поле.
Вчера вечером Ирка красила ногти на ногах и все шепталась с подружкой по телефону про Дениса, которому семнадцать. Поля уже засыпала и поняла только то, что в художку после школы Ирка не пойдет. Но вот уже семь Поля разбиралась в электронных часах а ее все не было. Еще и лак все не схватывался, наверное, много налила, а ходить с растопырками было неудобно. От скуки Поля накрасила ногти всем куклам руки у них получились красные, будто те надели резиновые перчатки и пошли мыть унитаз.
За окном шел дождь, и Полю начало клонить в сон от бубнежа капель по подоконнику, от запаха лака и ацетона. Она на секунду закрывала глаза, а ей сразу виделась игровая в саду и Яська, и куклы; открывала и снова из тумана выплывали ноги с растопырками. Потом Яська рисовала краской в альбоме и смеялась, а потом что-то грохнуло в коридоре, и в комнату медленно вошла Ирка.
На лице у нее были разводы: зеленые на веках, черные на щеках, а розовые губы съехали ближе к подбородку. Словно Яська из Полиного сна рисовала не на бумаге, а на Иркином лице.
"Размыло дождем", догадалась мудрая Поля, а сама осторожно вытащила растопырки и отдала сестре. Ирка долго смотрела на них, будто пыталась вспомнить, что это такое. Ее всю трясло, а колготки порвались на коленках. Мама всегда злилась из-за колготок, потому что колготки нужны для б. л. я. д. ских коротких юбок.
Поля вспомнила, как она при этом кричала: "Хочешь как я, как я?", а потом еще со смаком повторила вслух плохое слово:
Б. л. я. д. ских.
Но вообще-то Ирке нужно было бы уже приходить в домашний вид вдруг маму не сильно на работе задержат? и Поля протянула ей ацетон и ватные диски. Та тут же бросила растопырки и принялась яростно лить пахучий раствор на вату, тереть ногти, да так, словно хотела стереть их до основания; потом чистым диском стала водить по розовому, зеленому, черному на лице. Поле даже показалось, что если бы Ирке дали стирательную резинку, она бы стерла всю себя. Сестру трясло, будто она скакала на невидимой скакалке. Потом она закрыла лицо руками и как-то резко затихла. На правом указательном пальце у нее был сломан ноготь, а на костяшке краснела ссадина. Ирка заскулила, взяла Полину куклу в унитазных перчатках и, как была, в курточке из кожзама и порванных колготках, залезла вместе с ней под одеяло с головой.
Поля отнесла ацетон обратно на балкон, выбросила грязную вату в мусорное ведро и приоткрыла окно, чтобы проветрилось мама всегда так делала, когда вечерами курила у себя в спальне.
Ир, толкнула сестру Поля, вернувшись в комнату, ты только куклу потом отдай. Она же Яськина.
Ирка вздрагивала под одеялом, но молчала.
Да не убьет тебя мама за колготки, сказала Поля, потому что больше плакать было не из-за чего.
Одеяло не двигалось. На часах было 19:30, по восьмому каналу начинался "Сказочный патруль". Поля тут же забыла про Иркино несерьезное горе и поскакала к телевизору.
(ц)
