Пишу типа под заказ, хотела мнение спросить - это вообще читаемо??? Биография одного человека, практически мною выдуманная.
- Эх Ратри, ночка, что ты тут расселась спину греть? Аль заняться нечем?
Рада грозно вперила руки в боки и вызывающе зыркнула из под соболиных бровей на тощую девчушку, которая насупившись, сидела возле самого края воды, свесив босые ноги так, чтобы пальцами касаться нежных кувшинок. По ее щекам пролегли две светлые дорожки, стирающие с них пыль дорог и раздирающие сердце слёзы.
Она вызывающе мотнула головой и отвернулась. Шмыгнула носом, независимо и гордо утерев соль на губах, словно и не было ничего.
Глаза Рады преисполнились жалости и сострадания - она смотрела на худую, такую беззащитную спину с выпирающими позвонками и острыми лопатками, словно вместо них прорезались крылья, и тяжело плюхнулась рядом, взметая придорожную пыль своими цветастыми юбками.
- Чергэн...
- Чергэн.
Рада не выдержала, протянула руку в попытке обнять и утешить хрупкую Ратри, но та неожиданно дернулась, прижала коленки к груди и вперила невидящий взгляд на воду.
- почему? - наконец произнесла она, и ее нижняя губа задрожала - что я без нее, кто? Как???
Рада несмотря на сопротивление хрупких плеч, насильно привлекла ее к себе и склонила ее голову- к своему плечу.
- ты - это ты. Сокровище. Ты - наша видящая, никто до тебя не мог... Так.
- Как?
Рада передернула плечами, всматриваясь в даль своими зелеными глазами, по которым так убивался Шуко-кузнец, но каждый раз получал отказ - Рада была Тагарская, и пусть сейчас у того другие думы, касаться мог ее только он - Тагар.
Она мотнула головой, прогоняя думы о том, кого видела лишь отцом, не мужем. Не время об этом.
- Ночка... - нежно протянула она, продолжая обнимать хрупкую Ратри - ты же знаешь лучше всех нас, что время ее пришло - ты сама видела это, так прими же!
- не могу! - всхлипнула Ратри - не могу, не могу, не могу, не могу!
Она как ящерица вывернулась из ее объятий и побежала прочь, взметая пыль голыми пятками. Добежала до пастбища, прыгнула на Воронка, и понеслась прочь, мешая свою иссиня черную гриву с его - словно они были одним целым и мчались прочь от всех бед и несчастий - словно степной ветер мог развеять их в дым и больше не напоминать об этом.
Словно можно убежать от всего на свете. Быстрей, быстрей, быстрей!
Вымотанная долгой скачкой, Ратри откинула полог выцветшего шатра и осторожно шагнула внутрь.
- Чергэн...
- Лера, милая...
Ратри кинулась к матери, чья исхудавшая рука тянулась к ней, уже почти бессильно падая, когда она подхватила ее и поднесла к губам.
- Мамочка...
Слезы беспрерывным потоком хлынули у нее из глаз, и она уткнулась в протянутую руку, пытаясь скрыть их.
- Валерия! произносит та, ласково проводя ладонью по черным, как ночь, волосам, - ты знаешь.
- знаю - выдохнула Лера - не хочу!
Брови Чергэн осуждающе сдвинулись.
- У тебя редкий дар! И ты не имеешь права закрыть его своим неприятием, не злись! Смерть - это избавление, это радость для меня, не смей жалеть! Я должна передать тебе свое знание, усилив твой дар - и только ты сама можешь направлять его, и не дай Бог, ты скроешь его от других. Он дан тебе - чтобы дарить.
- я не хочу!
Неожиданно сильная рука Чергэн ухватила ее волосы и привлекла к себе - выцветшие, тонкие до синевы губы приблизились к ней, выговаривая последние для себя, слова.
- Неси радость людям. Освобождение, как ты, когда скачешь на Воронке. Вдохни в их грудь надежду, избавление, радость. Ты самая сильная среди нас - так будь свечой, сияющей среди ночи! Веди тех, кто идет за тобой.
#8232;
- Сонакай, я не знаю, что делать
Лулуди, заломила руки, потом опомнилась, и оставила их в покое, переключив внимание на рыжее пламя костра, словно оно могло дать ей все ответы. Сонакай, огромный лохматый цыган, поймал ее руки и заставил посмотреть в свои глаза - черные, как самая беспробудная ночь - желанная пора воров и конокрадов.
- Значит, так и должно - прогудел он, не отпуская ее рук из своих огромных ручищ - они совсем в них утонули и казались птичьими лапками, возраст не пощадил их, как впрочем, и ему саму, исперещив пройденными много раз дорогами, глубоким морщинами вычертив карту пути ее жизни.
- нет! - лулуди вырвала свои руки, вскочила с неожиданной для ее преклонного возраста резвостью, возмущенно сверкая глазами - наши знания не должны быть утрачены! И никто мне в этом не помешает, ни Бог, ни Черт, ни Сам Диавол! Никто не указ мне, дочери Лилит, слышишь ты, бестолочь!
- И как же ты это сделаешь, старая? - фыркнул, словно конь, Сонакай - если нет никого, кто останется в своем уме после такого? Одного идиота уже хватило - он кивнул на Гнешку. Та сидела чуть вдалеке, опасливо поглядывая на огонь пустыми глазами, и не понятно было, что она видит и видит ли вообще. И пусть во взгляде проскальзывает страх, но поди скажи к чему - огню, танцующим за ним теням, ночи, лесу, братьям с сестрами?
Ярость Лулуди уступила место щемящей жалости - ведь знала же, что девчонка слаба для Таких знаний, но когда нет выхода, кроме слабенького шанса на удачу, она всегда выберет шанс, каким бы ничтожным он ни был, и не ее вина, что Гнешка ушла в мир теней - та знала, на что шла, она, Лулуди, никогда не скрывала этого от нее.
Внезапно ее мысли прервал свирепый вопль - Лулуди, глянь кого я нашел!
Высокий, статный цыган, с шапкой кудрявых волос над синими как небо, глазами, похохатывая, волочил за собой чумазое существо, - оно сопротивлялось изо всех своих жалких сил, так как было тощее и маленькое только зубы сверкали в ненавистном оскале к посягнувшим на его свободу незнакомцам.
Лулуди без особого интереса посмотрела на вырывающегося из чужих рук ребенка, при этом ни издавшего ни звука - и тут она перехватила наполненный яростью взгляд и замерла, боясь поверить своим глазам.
- Отпусти девочку, Гожо - медленно произнесла она, протягивая руку к молчаливой пленнице - Не бойся, милая, я не причиню тебе зла.
- Ты уверена, Лулуди? - возразил красавчик Гожо, все еще держа крепкой хваткой девочку - Ты не смотри на ее худобу, она сильна, как сам Дьявол!
- Отпусти! - закричала старая цыганка, и на секунду ему показалось, что в небе блестнула молния, отраженная из ее глаз и подхваченная рокотом грома, пока еще тихого, не разбуженного до конца - Иди ко мне, дочка!
Она протянула к ней руки, всем своим видом выражая покорность любому решению пленницы, готовая принять любой ее выбор, кроме одного единственного уйти.
Девочка вывернулась из рук Гожо, который коротко хохотнув, оттолкнул ее от себя, от чего та полетела в сторону, и не удержавшись на ногах, плюхнулась в траву на колени. Сразу же вскочила и попятилась к спасительному лесу, хотя ей, продрогшей насквозь, и ужас как хотелось подбежать к костру так близко, чтобы его жар опалил лицо и проник в застывшую от пережитого горя кровь, растопил лед, ласково обнял и отпустил, и не думая неволить потом.
- Гожо! вновь крикнула Лулуди, и теперь уже ясно прозвучал раскат грома, вторя суровым ноткам в ее голосе Оставь!
Гожо ухмыльнулся, и пожав плечами, молча пошел в сторону кибиток, - он давно уже привык к вспышкам их видящей, зная, что она все равно никому не принесет вреда слишком ценны для нее всех их жизни. Даже его...
Девочка стояла, готовая в любую минуту сорваться прочь, напряженная, словно натянутая струна, бросая жадные взгляды на пламя, и держа за спиной лес, словно последнее свое прибежище. Лулуди мягко улыбнулась и снова позвала ее.
- Ты вольна уйти, дочка сказала она, мягко разводя руками но потеряешь ты больше, чем обретешь. Мы нужны друг другу как кровь и вены. Ты же понимаешь, о чем я, правда?
Настороженность во взгляде девочки сменилась глухой тоской казалось еще немного, и она превратиться в волчицу, которая завоет на луну от снедающей ее безысходности. Солнце волков и изгоев всегда поймет и избавит от ран, подаря блаженное беспамятство зверя, но нужно ли оно ей сейчас?
- Нужно ли оно тебе? спросила старая цыганка, которая казалось читала ее мысли, словно открытую книгу -- Мы ждали именно тебя, милая. Сама судьба привела тебя к нам, твоей семье и названной матери. Я уже люблю тебя, и если ты уйдешь, мое сердце разобьется от горя.
Девочка не сводила глаз глаз со старой цыганки, чьи волосы подернулись серебром, а лицо - прожитыми годами, паутинкой оставившими свой след на былой красе - лишь высокие скулы и горделивая лепка черт говорили о том, как она была некогда прекрасна - их Видящая. Та, кто звала ее к ним.
Неожиданно для самой себя, Ратри со всех ног кинулась к той, кто с радостью приняла ее в свои объятия, обещая новую жизнь взамен той, которую она так глупо утратила.
#8232;
- Мы - венгерские цыгане. Слыхала о таких, Ратри?
Глаза Ратри удивленно расширились и она отрицательно мотнула головой.
- Ты мусульманка?
- Мой табор, от которого... Я отбилась, был мусульманский. Но про то я мало чего знаю - бабушка учила меня магии, а в ней много чего...
- Зачем ты сбежала, Ратри?
- Не знаю - пожала плечами та, опустив глаза и рисуя на пыльной земле ведомые только ей закорючки - Знаки.
- Я просто бежала. А когда устала и остановилась, поняла, что не знаю, где я. Тот же лес, но другой. Те же поля, но не те... И ваш табор... Я думала это мой. Но тут Этот ваш схватил меня и потащил... Ненавижу его, Лулуди!
- Но, но, моя милая - ласково улыбнулась Лулуди и успокаивающе похлопала ее по руке - Если бы не Гожо, мы бы никогда не обрели тебя, так что я безмерно ему благодарна за такое сокровище. А ты разве нет, цветочек, не рада, что попала сюда?
Ратри молчала, но потом все-таки нехотя выдавила - Да. Но все равно он сволочь! И все равно ненавижу его! Ненавижу, ненавижу, ненавижу!
Она метеором вскочила на ноги и унеслась словно ветер, только пятки сверкали из-под длинных юбок - мужчины в страхе шарахались с ее пути, не то заденет их краем и позора не оберешься - ведь кто ее поймет - то ли девка, то ли девочка. Одно слово - пришлая.
Когда легкие грозились разорваться в последнем вздохе, Ратри остановилась у речки, унимая порыв кинуться в нее с головой, в прохладные объятия, в которых ее горячая кровь хоть немного остынет и успокоится. Ненадолго, на время.
- Эй ты! Как тебя там! Валерия, что ль? - к своему ужасу услышала она и увидела развалившегося у самого берега, там, где брызги воды словно утренняя роса оседали на его смуглом красивом лице, Гожо. Он окинул ее взглядом и презрительно скривился.
- Чо забыла тут, убогая?
Дурная кровь бросилась ей в голову и тут же неведомая сила подхватила его и бросила в самую середину бурной речки - осталась лишь травинка, которую тот жевал в зубах, да исцарапанная старенькая флейта, увидев которую, Ратри похолодела от ужаса. Что она наделала!
В ту же секунду она бросилась в воду, зная, что скорее они сгинут вдвоем, чем она сможет вытащить его - здоровенного могучего мужика.
- Дурра! - захлебываясь, выплюнул Гожо, хватая ее за ворот и таща, словно мокрую мышь - Ой дурра!
Она яростно размахивала руками и ногами, пытаясь доказать, что и сама справится, но тот отмахнулся от нее как от надоедливой мухи, волоча дальше к берегу и приговаривая - Дура! Ой дурра!!!
Шваркнув ее на берег, он растянулся на земле - грудь его ходила ходуном. Наконец он открыл глаза и покосился на нее - Живая?
- Да - выговорила Ратри, нежась на теплом солнышке, - отжала тяжелую косу и посмотрела на Гожо - А ты?
Тот бросил на нее ненавидящий взгляд и вскочил на ноги - словно и не было борьбы с речной Хозяйкой за их жизни. Так же молча вылил воду из сапог и босой пошел к месту стоянки табора. А Ратри смотрела ему в след и недоумевала, почему? Почему он спас ее, когда мог разом избавиться от той, которую так невзлюбил с первого взгляда? И почему она кинулась в эту страшную реку, зачем? Сам же ведь напросился!
С того случая Гожо перестал открыто ненавидеть Ратри теперь он ее просто не замечал, чему она была только рада. Ей хватало сейчас других забот Лулуди была решительно настроена передать ей свои знания и дар, равному которому она никогда ничего не видела. Сначала Ратри отнекивалась, - она не хотела добавлять к бабушкному наследству, с которым и так еще не освоилась, еще и это, венгерское. Она и так пугалась того, что могла сотворить, особенно после случая на реке, когда чуть не утопила Гожо и не утонула сама, причем по собственной дурости.
День проходил за днем, вот уже и лето сменилось несколько раз, а уж сколько костров назад началось ее обучение, Валерия и вспомнить не могла как и городов, где останавливался их табор вечно кочующих. И хотя отношение к ней цыган оставалась по-прежнему прохладным, но уже не было той откровенной вражбы, с которой они ее встретили в первый раз. Теперь они казалось, были даже рады, что нашлась наконец та, которой их Видящая передаст их силу, хоть и пришлая, но все равно уже почти своя. Лучше уж так, чем никак вовсе. Да и Лулуди не заслужила помирать в муках, наказываемая своим же даром за то, что присвоила его себе навсегда, не дав ему жить дальше с новой кровью, не менее сильной прежней.
- Эй, Лера! услышала Ратри, и обернувшись, увидела Розу, из всех сил бежавшую к ней.
- Чего тебе? хмуро буркнула она, смахнув с лица длинные волосы и тут же добавив тем самым себе новых перьев в голове, - тут же попыталась их выпутать, потом в досаде плюнула и вернулась к прежнему занятию ощипывать курицу.
- Ну так что? нетерпеливо спросила она, - чего стряслось то?
- Тебя Лулуди зовет. торжественно объявила Роза и плюхнулась рядом с Валерией. Разбросанные по земле перья тут же взметнулись и осыпали их обеих с ног до головы.
- Так тебя, Розка! Я ж их теперь полдня выбирать из волос буду!
Взбешенная Лера вскочила на ноги, мотая во все стороны своей оперенной шевелюрой, но тщетно теперь перья надо только выбирать, а самые мелкие из них вычесывать, чего она терпеть не могла. Как и этих куриц. Уж лучше барана зарезать, у них хоть перьев этих дурацких нет! Да и толку больше!
- Ты звала меня, Лулуди? Валерия откинула полог шатра, где теперь, как обычно, в течении дня пряталась от солнца Видящая, - ее кожа больше не переносила солнечных лучей.
- Заходи, дочка
Валерия зашла внутрь и осторожно опустилась на подушки. Лулуди сидела напротив нее, глаза ее насмешливо сверкали.
- Чего испугалась?
- Ничего! разозлилась Лера на саму себя, прогоняя внезапную робость. У нас урок?
Лулуди усмехнулась и протянула ей нечто, обернутое в цветастый платок.
- Что это?
- Посмотри.
Развязав туго затянутые узлы, Валерия удивленно вскинула брови на колени ей упала большая темная книга в старинном переплете. Она раскрыла ее и пролистнула несколько страниц. Они были того желтоватого цвета, который присущ только действительно старой бумаге, но на удивление, были прочны, а не хрупки, как показлось ей на первый взгляд. Листы испещрили вроде бы и знакомые письмена, но сколько она ни старалась, ничего не могла прочесть - смысл ускользал от нее, словно вода сквозь пальцы. Наконец, устав бороться с буквами, она потерла глаза и снова спросила
- Что это?
- А что ты видишь?
- Старинную книгу пожала плечами Валерия и слова вроде бы знакомы, но все вместе складываются так, что теряется смысл текста. Я не понимаю.
Лулуди удовлетворенно кивнула головой.
- И не поймешь.
- Почему? Ты не обучишь?
Старая цыганка откровенно веселилась, что бывало не так уж и часто.
- Этому нельзя научиться, дочка рассмеялась она Я дала ее тебе, потому что хотела еще раз убедить себя, старую, что не ошиблась в тебе.
- Расскажи...
- Это родовая книга. Она передавалась уже много поколений, от одной Видящей нашего рода, к другой. И прочесть ее может только та, которой уже передан наш дар, наша сила.
- Так вот почему я не поняла, что в ней написано! воскликнула Валерия но почему ты говорила о проверке, если я смогу прочесть ее уже после... - она внезапно запнулась и покраснела.
- После моей смерти кивнула Лулуди Не стыдись. Здесь нечего стесняться и ты абсолютно права. Проверка здесь в том, что только та, которая достойна моего дара, сможет разобрать слова, которые пусть пока и сможет понять.
Лулуди откинулась назад и зажмурилась.
- Я счастлива, дочка.
На следущий день Лулуди неожиданно для всех слегла, - ее словно пожирал невидимый глазу огонь - кожа становилась все темнее и тоньше, и теперь казалось, будто тонкие кости покрывает желтоватый пергамент, волосы ее истончились и походили на паутину, глаза запали, - теперь в них полыхал лихорадочный костер.
- Лера.
- я здесь, мама - успокоила ее Валерия, взяв в руки ее горячую ладонь, и обхватила пальцами, передавая такую нужную той прохладу, - принося облегчение своей названной матери.
- ты знаешь, что делать
Глаза Валерии округлились и стали похожи на два блюдца, в которых плескались ужас и отчаяние.
- нет! Я не могу! Я не хочу! Только не снова! Не опять!
- Ратри - острожно произнесла Лулуди, зная, как трепетно та относится к своему первому имени - я ничего не могу поделать. Время мое пришло, и ты обещала... Но если,,, если ты не в силах следовать своей клятве, я забираю ее из твоих губ, не мучайся. Не хочу, чтобы ты страдала, золотце. Я заслужила это, не думай. Это моя вина.
Валерия закусила нижнюю губу и замотала головой так яростно, что ее черная коса хлестанула по плечам, словно кнут, но она даже этого не заметила - все ее внимание занимала старая цыганка, такая хрупкая и невыносимо гордая даже в своей надвигающейся смерти, храбрая и трогательная, великодушная как никто мире.
- нет! Я верна своей клятве, я верна тебе, и сделаю все, что должна.
- тогда сделай - улыбнулась Лулуди и с облегчением закрыла глаза.
Над табором разразилась гроза. Гром разрывал небо, а молнии вспарывали его, показывая черные тучи, переполненные дождем - он злобно приминал траву, пугал коней и заставлял цыган молиться богам, в просьбе уберечь их от гнева - но небо оставалось глухим к их мольбам и продолжало буйствовать.
Гожо увидел, как из шатра Видящей выбежала тонкая фигурка, и сливаясь с ночной темнотой, ринулась прочь, не обращая внимания ни на тугие струи дождя, вырывающие траву вместе с землей, ни на саму грозу, - похоже, что самая страшная буря бушевала у нее внутри, ни чета нынешней - и не была ли отголоском эта, эхом той, что чувствовала она?
Гожо мотнул головой - не его это дело, и стиснул руки в кулаки. Эта маленькая цыганка не выходила из его головы с той самой поры, когда он поймал ее - яростно сопротивляющуюся словно дикий зверь - его рука до сих пор хранила следы ее зубов - шрамы так и остались, и каждый раз глядя на них, он видел ее - яростную и дикую. Вот и сейчас, он пошел за ней, словно крыса на звук флейты крысолова, зачарованный и взбешенный тем, что не в его силах было сопротивление.
Но что в ней ему? Он мог одним движением руки прервать ее жизнь, и даже не думать об этом потом, просто избавить себя от нее - почему бы и нет?
- почему бы и нет? - вслух пробормотал он и и пошел за ней в бушующий дождь, который тут же попытался вбить его в землю - но не на того напал - человек не замечал его, движимый лишь одной мыслью, звериным инстинктом - а дальше хоть трава не расти.
Валерия.
Валерия бежала, не видя ничего вокруг и не чувствуя тоже ничего, кроме выжигающей пустоты внутри себя, разъедающего горя и гнева. Почему это снова произошло? Почему те, кого она любит, покидают ее?
Ей не нужны их дары - дары мертвых, ей хватает своих - непознанных, не разобранных, она не знает, что с ними делать и как с ними жить, случайно не навредив другим своей силой - так ей словно в насмешку, дают еще и еще! Словно она бездонная шкатулка, куда можно пихать все подряд! Одна семья, и тут же другая - привыкнуть, сразу потерять - почему?
Валерия резко остановилась, не замечая хлещущего по лицу дождя, ветра, пытающего склонить на колени - ей было все равно.
- Почему? - прокричала она небу, такому черному и злому сейчас - Верни!
Блеснула молния и ушла в землю возле ее ног. Она отпрянула, но тут же вернулась на место.
- бей! Я не боюсь!
Неожиданно чья-то сильная рука дернула ее вниз и увлекла за собой - Валерия не удержалась на ногах и бухнулась в жидкую грязь, отметая с лица растрепавшиеся волосы.
- ты что, не знаешь, когда боги гневаются, нельзя быть выше земли, глупая!
Валерия вскинула голову и ненавидяще посмотрела на Гожо.
- плевать мне на их гнев, глупый! Плевать, ясно?
Она снова вскочила на ноги, вперив взгляд в черное небо.
- Дурра! - процедил он, вставая рядом с ней - смерти ищешь?
- а если да? - с вызовом крикнула она - то что?
Гожо в бессильной ярости смотрел на нее, то сжимая то разжимая кулаки - внезапно он ринулся к ней, срывая запретный поцелуй с плотно сомкнутых губ. Упав в жидкую грязь, Валерия что есть сил отбивалась от него, но тщетно - в глазах Гожо сверкали молнии, он видел то, что хотел сам - Валерию.
- пшел прочь! - презрительно процедила она, отбиваясь от его рук - пса немытая!
Гожо взревел и набросился на нее.
- Гожо! - неожиданно прогремел голос, и цыган тут же отстранился от нее, словно к нему в одночасье вернулся рассудок.
- Сонакай. - произнес он, переводя взгляд с Валерии на него и обратно - Я не понимаю... Я не знаю, что со мной!
Соболиные брови Сонакая сошлись на переносице и там и застыли
- Я отлучаю тебя
Блеснула молния и Гожо словно превратился в статую.
- что? - проговорил он.
- я отлучаю тебя - все так же спокойно проговорил Сонакай, обняв растерянную Валерию.
- но за что?
- Ты знаешь.
- за что? - повторил Гожо, не веря в произнесенные только что слова.
- Ты знаешь - еще раз повторил Сонакай, и развернувшись, пошел прочь, увлекая за собой продрогшую до костей, Валерию. Она обернулась, но в ее взгляде был только страх. Гожо вскинул голову.
- я сам ухожу, Сонакай! - крикнул он, вне себя от злости - ты слышишь? Я ухожу сам!
Ответом ему было лишь шелест дождя и удаляющие прочь шаги.
Гожо посмотрел на светлеющее небо и неожиданно для самого себя закричал:
- Почему? Что я сделал Тебе?
Далекий раскат грома утихающей грозы прозвучал то ли прощанием, то ли сдержанным обещанием. Гожо выбрал второе
