В начале девяностых сбылась мечта - приобрёл я на Севере дом.
Приехали с другом Паном в августе и стали дом обживать. Из ничего сделали обстановку какую-никакую, наладили простенький быт, и поздним уже вечером сели отмечать начало счастливой жизни.
Выпили по одной, по другой, вспомнили все разговоры за день, что в соседней деревне Поча (36 км) - химики (расконвоированные заключённые) живицу с сосен гонят, мы недопоняли, решили, зона там же, а если зона, то с неё непременно убийца какой-нибудь убежит, а кругом болота и тайга нероходимая, одна дорога, и как раз через нашу деревню.
На дворе ночь, изба наша крайняя из жилых, стоит на отшибе и со стороны как раз Почи, считай, первая, куда беглый каторжник обязательно зайдёт. Зарежет нас из-за еды и гражданской одежды, ради денег хоть каких, да и просто по злобЕ.
Выпили третью и решили готовиться к нападению, благо с собой по ружью и пистолет "Вальтер" - девяностые же.
Продумали возможный сценарий, стали репетировать.
Беглый зэк постучит нагло в дверь, ведь он предполагает, что встретят его добрые и беззаботные крестьяне. Тут-то мы душегубца и поразим: как выскочим, как выпрыгнем, пойдут клочки по закоулочкам!
Решили как - я ногой сбиваю крючок, чтоб руки свободны и дистанцию соблюсти до злодея, распахивая притом дверь, три ствола упираем зэку в лоб, в солнечное сплетение и мужское достоинство.
Ногой крючок сбивать у меня ловко получалось - занимался восточными единоборствами, и выскакивать, тыкая стволами в предполагаемого беглеца, тоже стало идеально у нас выходить.
Несмотря, что мы писочку у умывальника отстрелили в процессе тренировки.
Сидим смелые и собой довольные (водка нам в помощь!).
Как по заказу - в два часа ли, в три ночи - стук в дверь.
У нас всё как по нотам - дверь распахнули и три ствола в мужика упёрли. Говорим:
- Н... э... ик! Ну?! По какой статье сидишь, лихоимец?
- Да какая статья? Лес вёз, с дороги съехал, зашёл трактора спросить в деревне.
И потрясывает его - мы ж весёлые посреди ночи, пальцы по спусковым крючкам, как по рояли, музыкально бегают.
Уж не помним, чем он нас убедил, долго верить не хотели.
Никто у нас трактора никогда больше не просил.
