Что Вы слышите, когда при вас произносят слово "Никогда"? Это означает: ни в какое время, ни при каких обстоятельствах. Так звучит безысходность, так звучит то, что я не терплю больше всего.

Она услышала своё "никогда", когда в очередной раз её беременность оборвалась выкидышем на раннем сроке. Именно тогда врачи сказали ей, что у нее никогда не получится выносить ребенка - её ребенка! Раньше говорили что "шансы - пятьдесят на пятьдесят", а теперь сказали: "никогда". Смириться? Вот это - точно никогда, подумала она, выходя из кабинета врача: ребенок - это самая заветная мечта, она не может не сбыться.

Прошел целый год, прежде чем она почувствовала, что опять ждет ребенка. Кабинет врача, тот же приговор и предложение сделать аборт: ей открытым текстом сказали что, оставляя ребенка, она подвергает свою жизнь опасности. Что лежать на сохранении ей придется все девять месяцев, при этом - не вставая с кровати. Что даже если чудо и случится, и она, не выходя ни на день из больницы, дотянет до шести месяцев, то плод будет слишком тяжел, и что если опять будет выкидыш, то при этом у нее начнется такое кровотечение, остановить которое будет не по силам ни одному кудеснику. Ей не давали даже десяти процентов на благополучный исход.

Она должна была принять решение, одна. Ведь скажи она правду любящим её людям, какой совет она получила бы в ответ? Да и перекладывать ответственность за принятие решений - было не в ее правилах. Она легла в больницу сразу после разговора с врачами, она приняла свое решение, она твердо решила оставить ребенка.

В палате, куда ее поместили на сохранение, одни женщины сменяли других, унося с собой на волю истории своих жизней - она выслушала их миллион. Каждый раз удивляясь, насколько много самого сокровенного рассказчицы не стесняются выплеснуть из себя, о чем, как ей казалось, можно было бы и промолчать. Самое ужасное (так уж было устроено наше Здравоохранение в девяностых годах), что в одной палате лежали и те женщины, которые боролись за своих будущих детей, и те, кто пытались от них избавиться. Однажды к ней на кровать подсела заплаканная женщина: у нее было уже почти семь месяцев беременности, и она пришла делать прерывание: ее мужчина не хочет ребенка, и в очередной раз предупредил ее, что если она оставит ребенка, то он уйдет от нее. Мужчины, мужчины, что же вы с нами делаете? С некоторыми из нас...

Она не давала советов, она молча слушала: дать совет в такой ситуации невозможно, здесь каждый решает за себя сам. Женщина выговорилась и ушла. Как потом выяснилось, прерывание беременности закончилось тем, что ребенок оказался живым, а женщина ушла из больницы на следующий день, оставив своего детеныша в барокамере. Она никогда никого не осуждала: это были их решения, и их жизни; а у нее была своя задача: она считала дни, недели, месяцы.

Её пребывание в больнице осложнялось еще одним персонажем: оно было в белом халате. Оно приходило каждое своё дежурство, и, облокотясь на спинку её кровати, каждый раз говорило одни и те же слова: "Ну что, лежишь? Ну, лежи, лежи. У меня практики - пятнадцать лет, и с твоими показаниями - никто никогда не рожал", и оно уходило до следующего раза. Она молча удивлялась: почему это чудовище приходит к ней? Чего оно добивается? Зачем? Как часто, много позже, после того как в родильной палате раздался крик её новорожденной дочери, и она поняла, что все свершилось и все страхи уже позади, она хотела найти своего мучителя и сказать, чтобы оно никогда, никому больше не смело говорить такого...

Теперь она катается со своей двенадцатилетней дочерью на коньках и роликах, играет в пинг-понг и ходит в кинотеатры. Её дочь всегда рядом, и порой вредничает; она не знает, что ее зовут Никогда - у нее совсем другое имя.