Житие наше...
Лето в этом годе како-то дождливое выпало. Вот народ мейбиевский и сидел на своем острове безвылазно и скушно. Кто чем занимался, да все без радости.
АНГЕЛУШО цельными днями тему свою родную обтачивал со всех сторон. То так приладит, то этак. Да вот беда, вроде и материял хороший, ходовой, а все не кажется. По вечерам злой да язвительный за стол садится. Даже самогон в горло не йдет.
МАТЕРАЦЦЫ с поля возвернется - тоже злой, матерится страшно: че в мире то деяца и где правда и справедливость. Вот ужо терпение то кончится вконец, дай но дожди пройдут, вот уж выйдем так выйдем, футбол погоняем.
А надо сказать из-за дождей вода то большая поднялась, почти до околицы дошла. Едина дорога до парома развяклась как сопелюшки у ЛЯКСАНДРЫ болезного под носом в будний день.
А ФОРЕСТ с вышки своей самодельной, наспехстроеной, слезет,- плащ на нем весь промокший, транзистор трофейный, с боевых позиций вывезенный, замкнуло от сырости. Ничего не ловит. Одно сплошное расстройство.
А тут еще с печи ФУНТИК анекдоты свои не к месту травит. И все с язвинкой да с подковыркой в адрес мужиков. И ни шо ей вредине не деется со временем то. Все така же розова да улыбчива.
МУЖЧИНА с промыслов с ружом своим придет хмурый. Так он всегда такой и без дождей.
Сидят все злые, колючие. Самогон не пьют. Друг на друга зыркают.
Один СиРожа весёлый. Ну тот не пьет совсем. Может по болезни какой нехорошей, а может и врет. Сидит за столом ухмыляется да на рожке дудит. У него очередь сечас скотину на выпасе смотреть.
Говорит- коровушки на травушке то раздобрели, впору взамуж отдавать. Бяда одна-женихов нехватат из-за сырости такой.
К вечору и бабы разные местные к избе подягиваются. Разом то все веселей мокроть пережидать. А бабы у нас все смирные да тихие. Сидят по углам шушукаются да мужиков слушают. Редко кто слово то вякнет. Впрочем которая и скажет то все с претензиями да с обидами на пол мужской. Мол нету радости в жизни бабьей и внимания никакого давно уж не видно. И обхождение: все мат да зуботычины.
Вот так вот в один такой хмурый вечор сидят, керогаз пыхтит, да дождь по дранке стучит, а на керогазе картоха с мясом доходит до кондиции.
АНГЕЛУШО то со всей своей боготырской силою хрясь по столу кулачищем :
-Доколе братия терпеть будем! Пора уж!
Все зашевелились:
-А и прав ты АНГЕЛУШО однако! Сколько ж можно то?
Подоставали у кого чего было из углов пыльных да из под стрехи. У кого нож булатный, у кого ружо старое дедовское. А СиРожа пулемет, Максим называется, прикатил из овина. И не ржавый совсем, в маслице, только труха соломенная поприлипала.
Бабы то вой тихий да скулеж было подняли: -Война, убивство!.
МУЖЧИНА затвор передернув так спокойно в их сторону говорит:
- Не бось, в обиду не дадим! Да ФУНТИКУ что-то на ухо шепнул.
Глядь - нова четверть на столе. Запотевшая. И сыростью запахло.
АНГЕЛУША и другие видя такое поуспокоились, а пригубив и вовсе размякли.
МАТЕРАЦЦЫ побурчав, свой стакан опрокинул ловко да глаголет:- А и где это КОСТЯН пропал? Не кажится совсем. Может на берег съехал. Пойду в биноклю гляну. ФОРЕСТ бинокля то у тебя целая?
- А и я с тобой МАТЕ пойду. С вышки то видней будет - засуетился ФОРЕСТ.
Позднее, когда уж все совсем успокоились, АНГЕЛУШО ворот растегнув сказал:
- А и хорошо у нас братия! Тепло и бабы рядом! Чево вот нехватат?
Ну бабы, запевай!
Вот так вот дни на острове, на Мэйби и проходят. Со смыслом и в понятии.
(хотя люди сказывают, что всё было не так)
АНГЕЛУШО цельными днями тему свою родную обтачивал со всех сторон. То так приладит, то этак. Да вот беда, вроде и материял хороший, ходовой, а все не кажется. По вечерам злой да язвительный за стол садится. Даже самогон в горло не йдет.
МАТЕРАЦЦЫ с поля возвернется - тоже злой, матерится страшно: че в мире то деяца и где правда и справедливость. Вот ужо терпение то кончится вконец, дай но дожди пройдут, вот уж выйдем так выйдем, футбол погоняем.
А надо сказать из-за дождей вода то большая поднялась, почти до околицы дошла. Едина дорога до парома развяклась как сопелюшки у ЛЯКСАНДРЫ болезного под носом в будний день.
А ФОРЕСТ с вышки своей самодельной, наспехстроеной, слезет,- плащ на нем весь промокший, транзистор трофейный, с боевых позиций вывезенный, замкнуло от сырости. Ничего не ловит. Одно сплошное расстройство.
А тут еще с печи ФУНТИК анекдоты свои не к месту травит. И все с язвинкой да с подковыркой в адрес мужиков. И ни шо ей вредине не деется со временем то. Все така же розова да улыбчива.
МУЖЧИНА с промыслов с ружом своим придет хмурый. Так он всегда такой и без дождей.
Сидят все злые, колючие. Самогон не пьют. Друг на друга зыркают.
Один СиРожа весёлый. Ну тот не пьет совсем. Может по болезни какой нехорошей, а может и врет. Сидит за столом ухмыляется да на рожке дудит. У него очередь сечас скотину на выпасе смотреть.
Говорит- коровушки на травушке то раздобрели, впору взамуж отдавать. Бяда одна-женихов нехватат из-за сырости такой.
К вечору и бабы разные местные к избе подягиваются. Разом то все веселей мокроть пережидать. А бабы у нас все смирные да тихие. Сидят по углам шушукаются да мужиков слушают. Редко кто слово то вякнет. Впрочем которая и скажет то все с претензиями да с обидами на пол мужской. Мол нету радости в жизни бабьей и внимания никакого давно уж не видно. И обхождение: все мат да зуботычины.
Вот так вот в один такой хмурый вечор сидят, керогаз пыхтит, да дождь по дранке стучит, а на керогазе картоха с мясом доходит до кондиции.
АНГЕЛУШО то со всей своей боготырской силою хрясь по столу кулачищем :
-Доколе братия терпеть будем! Пора уж!
Все зашевелились:
-А и прав ты АНГЕЛУШО однако! Сколько ж можно то?
Подоставали у кого чего было из углов пыльных да из под стрехи. У кого нож булатный, у кого ружо старое дедовское. А СиРожа пулемет, Максим называется, прикатил из овина. И не ржавый совсем, в маслице, только труха соломенная поприлипала.
Бабы то вой тихий да скулеж было подняли: -Война, убивство!.
МУЖЧИНА затвор передернув так спокойно в их сторону говорит:
- Не бось, в обиду не дадим! Да ФУНТИКУ что-то на ухо шепнул.
Глядь - нова четверть на столе. Запотевшая. И сыростью запахло.
АНГЕЛУША и другие видя такое поуспокоились, а пригубив и вовсе размякли.
МАТЕРАЦЦЫ побурчав, свой стакан опрокинул ловко да глаголет:- А и где это КОСТЯН пропал? Не кажится совсем. Может на берег съехал. Пойду в биноклю гляну. ФОРЕСТ бинокля то у тебя целая?
- А и я с тобой МАТЕ пойду. С вышки то видней будет - засуетился ФОРЕСТ.
Позднее, когда уж все совсем успокоились, АНГЕЛУШО ворот растегнув сказал:
- А и хорошо у нас братия! Тепло и бабы рядом! Чево вот нехватат?
Ну бабы, запевай!
Вот так вот дни на острове, на Мэйби и проходят. Со смыслом и в понятии.
(хотя люди сказывают, что всё было не так)
