Дебаты Фуко и Хомского
Очень давно хотела с ними ознакомиться — и вот, на неделе наконец-то выдалась возможность их прослушать. Мне сложно структирировать свои впечатления, поэтому буду несколько обрывочно описывать их.
Как это обычно бывает в случае, когда речь идёт о Хомском — всё, как говорится, началось за здравие, а кончилось за упокой. Вот серьёзно, сколько раз я ни пыталась что-то почитать у Хомского или послушать какие-либо его лекции — каждый раз я надеялась узнать что-то интересное про язык, но вместо этого получала политику. Фуко и Хомский всё-таки сошлись в том, что политика и социальная философия — это самые важные сферы академической гуманитаристики, хотя начали оба они с языка — причём, как говорил комментатор, в академические интересы Хомского входит именно бытовой, обиходный язык, на котором «общаемся мы с вами», а Фуко интересует именно научный язык, эпистемологический дискурс. Хотя сама я, честно говоря, не вижу существенных различий в подходах к тому и другому.
Здесь сразу же сделаю риторическое отступление. В одном философском коммьюнити был опрос, какая из областей философии, мол, кажется вам самой интересной и важной (хотя это, казалось бы, два разных вопроса — не так ли?). Я, в числе прочего, голосовала за эпистемологию и философию языка, а админ этого коммьюнити предпочёл, в числе прочего, социальную и политическую философию. Я обсуждала с ним это впоследствии, и он аргументировал свой выбор так, что, мол, одно из этого влияет на повседневную жизнь человека, а другое вообще никак с ней не связано. На что я сказала, что мне кажется, что с ней связано на самом деле вообще всё, что существует в философии — просто какие-то области оказывают влияние «в лобовую», топорно и непосредственно, а другие — более тонко и опосредованно. Полной уверенности у меня в этом нет. Позиция Хомского представляет для меня интерес в этом плане — он полагает, что, вероятно, и не существует причинно-следственной связи между «языком и свободой», но вполне возможно, однако, что процессы, происходящие с языком и процессы социального уровня «развиваются параллельно» — как я понимаю это, можно представить это, как два разных экрана, проекции на которые исходят из одного и того же источника. Что-то вроде расселовского монизма в области так называемой mind-body problem.
Фуко и Хомский, несмотря на то, что — как и говорил комментатор — исходят из разных систем координат и говорят на разных языках, в том числе и буквально (Фуко в рамках этих дебатов изъяснялся на французском), имеют — как они оба и признали — довольно существенное сходство в своих взглядах. В частности, это касается взглядов на образовательные системы — оба они сошлись в том, что эти системы могут быть и зачастую являются инструментом идеологического воздействия на умы воспитанников. Главный же предмет разногласия их заключался в том, существует ли некая абсолютная справедливость — превосходящее то понимание справедливости, которое навязывается властями конкретных государств в собственных экономических и политических интересах.
Хомский выступил в этих дебатах выраженным платоником — несмотря на то, что цитировать он предпочитает Аристотеля, а не Платона. Он искренне верит в существование объективной справедливости, эдакой идеальной справедливости, которую можно в некотором смысле математически (это уже моё выражение) исследовать и к которой следовало бы стремиться. Фуко же, со своей стороны, выразил крайне скептическое отношение к этому — по его мнению, являясь продуктом той культуры, в которой он варится, человек формирует собственное восприятие «справедливости» сугубо из того, что было им из этой культурой почерпнуто, а значит, оно просто не может быть объективным. Тот же самый скепсис Фуко распространил и на тезис Хомского, что, мол, человек использует язык «творчески» — поставив под сомнение саму возможность творчества как такового.
Несмотря на то, что я разделяю в этих дебатах, скорее, позицию Фуко — она мне кажется в некотором смысле более «взрослой», тогда как позиция Хомского, на мой взгляд, премного наивна — я всё-таки болела в глубине души за Хомского, мне хотелось, чтобы он, со своей стороны, привёл какие-то веские доводы в защиту своей позиции, которые смогли бы пошатнуть одолевший меня апатизирующий скепсис. Ведь Хомский, в числе прочего, отстаивал и роль «простолюдина», маленького человека в истории — как он говорил в других своих лекциях, на его взгляд, в масштабные политические изменения конвертируются маленькие действия маленьких людей — тогда как Фуко эту роль отрицает, и по нему получается, что этот самый маленький человек в отношении истории проявляет себя исключительно в страдательном залоге, сугубо претерпевая на себе силы культурных и политических обстоятельств, в которых он оказался. Всё же в глубине души очень не хочется верить, что это действительно так.
Как это обычно бывает в случае, когда речь идёт о Хомском — всё, как говорится, началось за здравие, а кончилось за упокой. Вот серьёзно, сколько раз я ни пыталась что-то почитать у Хомского или послушать какие-либо его лекции — каждый раз я надеялась узнать что-то интересное про язык, но вместо этого получала политику. Фуко и Хомский всё-таки сошлись в том, что политика и социальная философия — это самые важные сферы академической гуманитаристики, хотя начали оба они с языка — причём, как говорил комментатор, в академические интересы Хомского входит именно бытовой, обиходный язык, на котором «общаемся мы с вами», а Фуко интересует именно научный язык, эпистемологический дискурс. Хотя сама я, честно говоря, не вижу существенных различий в подходах к тому и другому.
Здесь сразу же сделаю риторическое отступление. В одном философском коммьюнити был опрос, какая из областей философии, мол, кажется вам самой интересной и важной (хотя это, казалось бы, два разных вопроса — не так ли?). Я, в числе прочего, голосовала за эпистемологию и философию языка, а админ этого коммьюнити предпочёл, в числе прочего, социальную и политическую философию. Я обсуждала с ним это впоследствии, и он аргументировал свой выбор так, что, мол, одно из этого влияет на повседневную жизнь человека, а другое вообще никак с ней не связано. На что я сказала, что мне кажется, что с ней связано на самом деле вообще всё, что существует в философии — просто какие-то области оказывают влияние «в лобовую», топорно и непосредственно, а другие — более тонко и опосредованно. Полной уверенности у меня в этом нет. Позиция Хомского представляет для меня интерес в этом плане — он полагает, что, вероятно, и не существует причинно-следственной связи между «языком и свободой», но вполне возможно, однако, что процессы, происходящие с языком и процессы социального уровня «развиваются параллельно» — как я понимаю это, можно представить это, как два разных экрана, проекции на которые исходят из одного и того же источника. Что-то вроде расселовского монизма в области так называемой mind-body problem.
Фуко и Хомский, несмотря на то, что — как и говорил комментатор — исходят из разных систем координат и говорят на разных языках, в том числе и буквально (Фуко в рамках этих дебатов изъяснялся на французском), имеют — как они оба и признали — довольно существенное сходство в своих взглядах. В частности, это касается взглядов на образовательные системы — оба они сошлись в том, что эти системы могут быть и зачастую являются инструментом идеологического воздействия на умы воспитанников. Главный же предмет разногласия их заключался в том, существует ли некая абсолютная справедливость — превосходящее то понимание справедливости, которое навязывается властями конкретных государств в собственных экономических и политических интересах.
Хомский выступил в этих дебатах выраженным платоником — несмотря на то, что цитировать он предпочитает Аристотеля, а не Платона. Он искренне верит в существование объективной справедливости, эдакой идеальной справедливости, которую можно в некотором смысле математически (это уже моё выражение) исследовать и к которой следовало бы стремиться. Фуко же, со своей стороны, выразил крайне скептическое отношение к этому — по его мнению, являясь продуктом той культуры, в которой он варится, человек формирует собственное восприятие «справедливости» сугубо из того, что было им из этой культурой почерпнуто, а значит, оно просто не может быть объективным. Тот же самый скепсис Фуко распространил и на тезис Хомского, что, мол, человек использует язык «творчески» — поставив под сомнение саму возможность творчества как такового.
Несмотря на то, что я разделяю в этих дебатах, скорее, позицию Фуко — она мне кажется в некотором смысле более «взрослой», тогда как позиция Хомского, на мой взгляд, премного наивна — я всё-таки болела в глубине души за Хомского, мне хотелось, чтобы он, со своей стороны, привёл какие-то веские доводы в защиту своей позиции, которые смогли бы пошатнуть одолевший меня апатизирующий скепсис. Ведь Хомский, в числе прочего, отстаивал и роль «простолюдина», маленького человека в истории — как он говорил в других своих лекциях, на его взгляд, в масштабные политические изменения конвертируются маленькие действия маленьких людей — тогда как Фуко эту роль отрицает, и по нему получается, что этот самый маленький человек в отношении истории проявляет себя исключительно в страдательном залоге, сугубо претерпевая на себе силы культурных и политических обстоятельств, в которых он оказался. Всё же в глубине души очень не хочется верить, что это действительно так.
