Тени прошлого
©ЧеширКо
Кот, зевая на ходу, вывалился из кладовки и, покачиваясь, направился на кухню. Сунув морду в щель между дверью и косяком, он протиснулся внутрь, краем глаза заметив взмах голубиных крыльев за окном. На подоконнике сидел Домовой и задумчиво смотрел на улицу, не обращая внимания на Кота.
– Добрый вечер, вообще-то, – недовольно фыркнул Кот, – если вдруг тебя некому было обучить правилам приличия, то я могу помочь.
Домовой вздрогнул от неожиданности. Кажется, он и правда не заметил Кота.
– Ой, прости, задумался чего-то. Добрый вечер, да. Добрый вечер...
Он снова уставился в окно, погрузившись в свои размышления. Кот давно уже привык ко всем чудаковатостям своего потустороннего друга, поэтому и сейчас, заметив его странное поведение, не придал этому никакого значения. Подойдя к миске, он лег перед ней на пол и неспеша принялся за свое любимое занятие.
– А голуби чего прилетали? – чавкая кормом, спросил Кот.
– А... Да там... – махнул рукой Домовой и спрыгнул с подоконника, – ну что, вкусно? Ты ешь, ешь... Я пойду в кладовке вздремну пару часов.
– Так ночь же скоро. Ты до утра спать будешь?
– Да, да... До утра, – как-то рассеянно проговорил Домовой и пошаркал к двери.
– Спокойной ночи тогда, – бросил ему вслед Кот, – я еще немного поработаю.
Работой он называл загрузку в своё пузо корма, воды, молока, если повезет – чего-нибудь со стола, с последующим бегом по дому с выпученными глазами для лучшей переработки груза и последующей его разгрузки. Домовой, услышав о том, что Кот собирался «поработать», обычно не оставлял это без насмешки, но сейчас он будто и вовсе не услышал слов Кота. Он невпопад кивнул и вышел из кухни, скрипнув дверью в кладовку.
Забравшись на полку, он взбил носок, набитый голубиным пухом, укрылся своим любимым шарфом, отвернулся к стене и закрыл глаза.
Проснулся Домовой глубокой ночью. Свесившись с полки, он посмотрел вниз. Кот развалился на нижнем уровне, посапывая и перебирая во сне лапами. Стараясь не шуметь, Домовой аккуратно спустился на пол и, удостоверившись, что Кот спит, тихо вышел из кладовки в коридор.
Входная дверь, конечно же, была заперта, но это не являлось проблемой, потому что всегда была открыта дверца для кота в нижней части двери, которую предусмотрительно прорезали хозяева дома для своего питомца. Кот даже пару раз воспользовался этим лазом до той поры, пока однажды не застрял в нём своими пышными формами. После этого постыдного случая он решил, что улица не стоит того, чтобы там бывать, а достаточно лишь иногда посидеть у открытого окна и подышать свежим воздухом.
Домовой же, протиснувшись в отверстие, оказался снаружи дома. Он здесь бывал еще реже Кота, потому как ему по своей сути делать здесь было нечего. Домовой должен жить в доме и точка. Но что-то сегодня влекло его наружу, в темноту ночи.
Перебравшись через невысокий забор по перекладинам, он спрыгнул на землю, оглянулся на дом, решительно выдохнул и направился по улице к окраине посёлка, стараясь держаться ближе к оградам, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Однажды из-под забора прямо перед ним выскользнул какой-то облезлый кот, сжимая в зубах убитую мышь. Заметив Домового, он замер, удивлённо разглядывая необычного для этого места путешественника. Кот хотел что-то сказать, но чуть не выронил из зубов свою добычу, поэтому лишь махнул хвостом и, перебежав через дорогу, бесшумно растворился в темноте.
Когда до края посёлка оставалось всего два дома, Домовой заметно разволновался. Он то ускорял шаг, то останавливался, зачем-то протирая лицо ладонью и поправляя одежду. У последнего дома он и вовсе развернулся и зашагал обратно, но, взяв себя в руки, все же заставил себя не сбежать и, протерев лапти листком лопуха, шагнул вперёд по просёлочной дороге.
Выходя из посёлка, она петляла по полям, изредка пересекая лесополосы. Добравшись до первой посадки, Домовой замедлил шаг и остановился, нервно потирая ладони.
– Я... – голос его дрогнул и перешел в писк. Откашлявшись, он повторил попытку, – я здесь! Я пришёл.
Несколько секунд прошли в напряженном ожидании, а затем от мрака лесополосы отделилась тень и в одно мгновение оказалась рядом с онемевшим Домовым.
– Здравствуй, дорогой, – произнесла она и ткнулась острым носом в его плечо.
– Здравствуй, – ответил Домовой и обнял её так, как девяносто лет назад, в тот день, когда они виделись в последний раз.
Домовой и Кикимора расположились на полусгнившем стволе поваленного дерева. Они сидели рядом, прижавшись друг к другу плечами, и не знали с чего начать разговор. Каждый прокручивал в своей памяти события тех далёких времён.
Домовой тогда жил в далекой северной деревне в небольшом домике. Вместе с ним одну крышу над головой делили старик со своей такой же старой женой. Дед уже почти не ходил, но старушка заботилась о нем, как умела. Домовой искренне любил этих людей, но и он понимал, что скоро их не станет, а участь Домового без людей незавидна – поначалу он еще сможет существовать в доме, но со временем произойдет одно из двух – либо без должного ухода развалится старенький дом, либо, что скорее, он сам превратится в Дикового – дикое неопрятное существо, живущее в заброшенных домах без людского слова и тепла. Это самая страшная участь, которую только мог себе представить любой хозяин дома.
В это время он и познакомился с молоденькой стотридцатилетней Кикиморой. Её из вредности наслал в соседний дом местный ведьмак, которому отказала хозяйка этого дома в близости. Кикимора обживалась на новом месте жительства, честно выполняя свою работу – исправно гремела посудой, периодически била чашки, стоящие на краю стола, путала волосы хозяйке дома, иногда душила. В общем, никаких нареканий к ней не было. Домовому сразу приглянулась эта работящая девчонка и он стал периодически захаживать к ней в гости. Кикиморе его ухаживания пришлись по душе, да и сам Домовой тоже – ещё не старый, со своим домом, чувством юмора, добрый и в меру бурчливый.
Новоиспеченная парочка стала жить на два дома. В доме Кикиморы они веселились от души, устраивая погромы и доводя хозяйку до седых волос, в своём жилище Домовой сразу же установил правила, по которым обижать старичков было нельзя. Сюда они приходили ночевать после бурных и развеселых вечеров по соседству.
Время шло, а эти двое всё сильнее влюблялись друг в друга. Дело шло к тому, чтобы сыграть свадьбу. Домовой даже начал начал плести петлю, которую по старому обычаю нужно было накинуть на шею невесты, делая ей предложение. Но как раз в этот момент умер старик, отсчитав свои последние дни в этом мире. Домовой отнесся к этому событию философски – ему уже приходилось видеть смерть своих хозяев и он понимал, что ни один из них не вечен, хоть ему и было больно смотреть на распятую горем старушку. Он решил отложить предложение на пару месяцев – негоже праздновать, когда беда в доме. Но дальше события стали развиваться еще стремительнее.
Через пару дней на похороны старика приехал его сын. Закопав отца в землю, он поставил старушку перед фактом – они вместе уезжают в город, где она всегда будет под его присмотром. Старушку ничего уже здесь не держало и она согласилась. Сборы были недолгими – пара сумок, да небольшой саквояж – вот и весь скарб, но самое страшное случилось, когда вытащив все свои пожитки на улицу, она вернулась в дом и, положив старый сапог под печку, произнесла те самые слова, которые холодом обожгли сердце Домового:
«Дедушко-хозяюшко, поехали со мной в новый дом, будем жить не тужить, как и здесь жили».
Слово человека для его народа всегда было законом и он не имел никакого права его нарушить. Если хозяева предлагают ехать с ними, то он должен ехать и никак на это повлиять нельзя.
Домовой даже не успел сообщить об этом своей избраннице. Нырнув в сапог, он свернулся в комок, закрыл глаза, сжал кулаки да так и пролежал до самого приезда в новый дом. Точнее, в небольшую квартиру, в которой он и прожил еще очень много лет. После смерти старушки, которая протянула ещё три года, квартира некоторое время пустовала, но затем в нее вселилась внучка покойной со своим мужем Захаром и дочерью Зинаидой. Это было непростое время, потому что эта семья, кажется, и знать не знала ничего ни о каких домовых. Он чувствовал свою ненужность и чах на глазах. Первое время он часто вспоминал свою Кикимору, но годы брали своё и всё былое постепенно растворялось в сумраке памяти.
Зинаида выросла, обзавелась семьей и съехала из квартиры, оставив родителей доживать свой век. Который со временем тоже закончился, снова оставив Домового в одиночестве. Он уже свыкся с мыслью о том, что ему предстоит превратиться в Дикового, но однажды в пустую квартиру въехала повзрослевшая дочь Зинаиды. И какое счастье – девушка вселилась не одна, а с Котом! С тех пор жизнь стала налаживаться. Кот оказался своим в доску парнем. Со временем в квартире появился еще и пёс, а затем и жених, который взял хозяйку в жены и они всей дружной семьей переехали в новый дом.
Настоящее увлекло Домового, он снова почувствовал себя нужным и теперь уже не вспоминал о прошлом до сегодняшнего дня, когда голубь вдруг не принес весточку от той самой Кикиморы, которая каким-то образом отыскала его на просторах большой страны. Он сомневался – нужно ли ему идти на эту встречу, но в конце концов всё же решился.
– Вот мы и встретились... – протянул он, не зная, с чего начать разговор.
– Пришло, значит, время, – кивнула Кикимора.
– Ты прости меня за всё. Я даже объясниться не успел. Думал, что не поедет никуда старушка, а если и поедет, то обо мне не вспомнит, а оно вон как получилось...
– Ты себя-то не вини, – улыбнулась Кикимора и положила голову ему на плечо, – так бывает – судьба-судьбинушка то сводит, то разводит. Я за тобой тоже не смогла поехать – ведьмак тот сказал, что пока свою хозяйку с ума не сведу, чтобы даже шага за порог сделать не смела. Жалко её было, а что делать?
– Свела?
– Пришлось. Как совсем плохая стала, он к себе её и забрал, а я подалась куда глаза глядят. То с диковым связалась, чтоб он провалился, нечисть поганая, то сама одна жила в избушке заброшенной, то чуть снова к колдуну в лапы не попала. В общем, повидала я на своём веку.
– То ли ещё будет, – хмыкнул Домовой, – сколько тебе сейчас?
– Вторую сотню разменяла.
– Молодая совсем... А ты...
Домовой замялся и потупил взгляд. Неловкая пауза повисла в ночном воздухе.
– Замужем, да, – кивнула Кикимора, – я искала тебя, но даже не знала – в какую сторону мне идти за тобой. Искала не один год, и не десять. Долго искала. Потом с лешим одним познакомилась. Хорошим оказался – не обижает меня, не ругает, холит и лелеет. Только лес наш в прошлом году выгорел до самой земельки, вот мы с ним и подались в путь – искать новый лесочек бесхозный. Здесь неподалёку есть один, но там уже есть хозяин – он нас на ночь приютил, да о местных и рассказал немного. Я у него про тебя спросила, пока муж не слышал, а леший этот и говорит – да, есть такой, живет по соседству. А потом и весточку от тебя получила с местом встречи. Думала не идти, думала, что семья у тебя. Ты женат?
– Нет, но семья есть. И дом.
– Хорошая?
Домовой снова засмущался и нервно почесал затылок.
– Да не бойся ты, не приду я к твоим шум наводить. Да и отвыкла я уже от домов – мне всё лесочки ближе. Расскажи о семье лучше.
– Да что рассказать? Хорошая семья. И кот есть, и пёс, и даже ребёнок имеется. Жаль, что всё так у нас с тобой получилось... Всё эта бабка, – Домовой хлопнул ладонью по бревну, – Я же любил тебя, очень любил. Жениться хотел, а оно вон как вышло...
– И я любила, – призналась Кикимора и вздохнула.
Домовой поднялся на ноги и, сцепив руки за спиной, стал нервно расхаживать вдоль бревна.
– Вот зачем ты пришла, а? – выкрикнул он, остановившись напротив Кикиморы, – вот плохо мне жилось что ли? Всё у меня есть – и дом, и кот, и всё, что хочешь. Жил и горя не знал, а теперь как тебя увидел, всё наизнанку выворачивается. Я-то думал, что забыл тебя давно, а ты ж гляди – сердце колотится, как тогда. Зачем? Или тебе плохо с твоим муженьком? Нормальный же? Хороший?
– Очень хороший.
– Ну и зачем тогда?
– А я и сама не знаю. Наверное, долги прошлому нужно отдать. Сказать всё, что не сказали, в глаза посмотреть и увидеть то, что не разглядели, помолчать о том, что не передать словами. Нужно иногда такое, понимаешь? Чтобы дальше жить и не тяготиться прошлым.
Кикимора поднялась с бревна и посмотрела на небо. Луна уже поднялась над горизонтом и ее свет озарил лицо. Длинный тонкий нос торчал из плоского, как сковорода лица. Два маленьких черных глаза без век и белков, будто две сливы слегка выпирали из глазниц, тонкие губы, как две подгнившие соломинки, прилипли друг к другу. Она почти не изменилась, всё такая же красотка, – подумал Домовой и, шагнув к ней, заключил её в свои объятия.
Так они и стояли у края лесополосы, две нечисти, когда-то любившие друг друга, но волею судьбы разбросанные в разные края земли. Стояли молча, прижимаясь друг к другу, иногда слегка отстраняясь и, будто бы не веря в происходящее, вглядываясь в лица друг друга – действительно ли всё происходит на самом деле?
Когда на востоке занялась зарница, Кикимора вздохнула и, положив голову на плечо Домового, прошептала:
– Мне пора, скоро муж проснётся и мы дальше пойдём.
Домовой крепко прижал её к себе. Ему казалось, что он должен сказать ей какие-то важные слова, но никак не мог понять какие именно.
– Ты...
– А давай не будем ничего говорить? – шепнула Кикимора, – ты просто знай, что я где-то есть, а я буду знать, что где-то есть ты.
– Да, но мы никогда и не думали о том, что сможем сказать об этом, глядя в глаза друг друга. И кто знает, может быть, и ещё когда-нибудь скажем. Всё, мне пора. Береги свою семью и свой дом. Важнее ничего не будет в этом мире.
Кикимора оторвалась от Домового и, не прощаясь, бесшумной тенью скользнула в темноту лесополосы. Домовой еще несколько минут стоял в одиночестве, а затем, сунув руки в карманы, побрёл домой.
Пробравшись через отверстие в двери, Домовой оказался в доме и первое, что он увидел перед собой, была морда Кота, всем своим внешним видом выражавшая обиду, презрение, гнев и недовольство.
– Ну и где ты был? Я проснулся ночью поработать – тебя нет. Весь дом обыскал, думал, что самое страшное случилось – что ты на чердак без меня полез! Где ты был, лапоть? Я на нервной почве всё твоё молоко выпил, потому что думал, что ты навсегда пропал без вести безвозвратно и неоспоримо.
– Ну и дурачок же ты, – хмыкнул Домовой, – меня всего пару часов не было.
– Да? – удивился Кот, – а будто бы целая жизнь пролетела. О-хо-хо, что же это получается, что я зря твоё молоко выпил? Ой, беда какая... И что же делать теперь? Я -то проживу – своё молоко я приберёг, а ты теперь как будешь существовать?
– Ничего, просуществую как-нибудь, – бросил Домовой, шаркая к кладовке.
– А как же ты без шарфа спать будешь? Я же его тоже себе забрал. Ну и дела...
– Обойдусь.
– Ой, а я же забыл сказать – на верхней полке теперь я сплю. Ну а что? Ты бесповоротно пропавший без вести, а полка пустует, вот я и перебрался на неё.
Это было уже верхом наглости. Домовой повернулся к Коту и, сжав кулачки, вперился в него яростным взглядом. Кот мужественно выдержал ментальную атаку и, взмахнув хвостом, подошёл к своему другу.
– Да пошутил я – вон твой шарф на верхней полке. Ты лучше расскажи – как всё прошло? Встретился?
– А ты откуда... Погоди... – прищурился Домовой, – а я ещё думаю – о какой весточке она говорит, если я ей ничего не отправлял? Я и не знал, что она здесь. Ты что, и к ней, и ко мне голубей с одинаковым сообщением запустил?
– Не я, а мы. Совместная оперативная операция с Лешим, – выпрямил спину Кот, – ты же нам про эту бабёнку каждый новый год по полночи рассказываешь, а тут вот она – здрасти, собственной персоналией. Ну вот мы и решили, что не помешает вам эта встреча. Да и мне не помешает – молоко я твоё и правда выпил.
– А зачем, Кот? – после недолгого молчания спросил Домовой, – зачем вы это устроили?
– Я не знаю, но Леший сказал, что так нужно. Нельзя, чтобы... чтобы... честно говоря, забыл я, что он там сказал. Что-то про дружбу какую-то, про любовь-морковь... про прошлое, что его нельзя что-то там... В общем, сам спросишь, как увидишь.
– Спасибо, друг, – растрогался Домовой.
– Да ладно тебе, пустяки. У меня же тоже была такая история, – укладываясь на своей полке, начал свой рассказ Кот, – когда я еще на улице жил, была там одна кошка. Красивая, белая, пушистая. И вот, значит, влюбилась она в меня по уши. Куда я, туда и она. А мне-то что? У меня этих кошек – пруд пруди. Я же в молодости всем районом рулил. Сейчас расскажу...
Домовой лежал на своей полке, закинув руки за голову. Он слышал эту историю сотню раз, но почему-то всегда считал ее вымышленной, а сегодня ему хотелось верить этому непутёвому врунишке Коту – своему другу с большим и добрым сердцем. А кому ещё верить, если не ему?
– ... И я овчарке задней лапой в челюсть, она на спину шлепнулась и лежит, не двигается. Вся свора тут же разбежалась, а эта кошка подходит и говорит... Ты слушаешь? Не спишь еще?
– Нет, не сплю. Рассказывай...
Кот, зевая на ходу, вывалился из кладовки и, покачиваясь, направился на кухню. Сунув морду в щель между дверью и косяком, он протиснулся внутрь, краем глаза заметив взмах голубиных крыльев за окном. На подоконнике сидел Домовой и задумчиво смотрел на улицу, не обращая внимания на Кота.
– Добрый вечер, вообще-то, – недовольно фыркнул Кот, – если вдруг тебя некому было обучить правилам приличия, то я могу помочь.
Домовой вздрогнул от неожиданности. Кажется, он и правда не заметил Кота.
– Ой, прости, задумался чего-то. Добрый вечер, да. Добрый вечер...
Он снова уставился в окно, погрузившись в свои размышления. Кот давно уже привык ко всем чудаковатостям своего потустороннего друга, поэтому и сейчас, заметив его странное поведение, не придал этому никакого значения. Подойдя к миске, он лег перед ней на пол и неспеша принялся за свое любимое занятие.
– А голуби чего прилетали? – чавкая кормом, спросил Кот.
– А... Да там... – махнул рукой Домовой и спрыгнул с подоконника, – ну что, вкусно? Ты ешь, ешь... Я пойду в кладовке вздремну пару часов.
– Так ночь же скоро. Ты до утра спать будешь?
– Да, да... До утра, – как-то рассеянно проговорил Домовой и пошаркал к двери.
– Спокойной ночи тогда, – бросил ему вслед Кот, – я еще немного поработаю.
Работой он называл загрузку в своё пузо корма, воды, молока, если повезет – чего-нибудь со стола, с последующим бегом по дому с выпученными глазами для лучшей переработки груза и последующей его разгрузки. Домовой, услышав о том, что Кот собирался «поработать», обычно не оставлял это без насмешки, но сейчас он будто и вовсе не услышал слов Кота. Он невпопад кивнул и вышел из кухни, скрипнув дверью в кладовку.
Забравшись на полку, он взбил носок, набитый голубиным пухом, укрылся своим любимым шарфом, отвернулся к стене и закрыл глаза.
Проснулся Домовой глубокой ночью. Свесившись с полки, он посмотрел вниз. Кот развалился на нижнем уровне, посапывая и перебирая во сне лапами. Стараясь не шуметь, Домовой аккуратно спустился на пол и, удостоверившись, что Кот спит, тихо вышел из кладовки в коридор.
Входная дверь, конечно же, была заперта, но это не являлось проблемой, потому что всегда была открыта дверца для кота в нижней части двери, которую предусмотрительно прорезали хозяева дома для своего питомца. Кот даже пару раз воспользовался этим лазом до той поры, пока однажды не застрял в нём своими пышными формами. После этого постыдного случая он решил, что улица не стоит того, чтобы там бывать, а достаточно лишь иногда посидеть у открытого окна и подышать свежим воздухом.
Домовой же, протиснувшись в отверстие, оказался снаружи дома. Он здесь бывал еще реже Кота, потому как ему по своей сути делать здесь было нечего. Домовой должен жить в доме и точка. Но что-то сегодня влекло его наружу, в темноту ночи.
Перебравшись через невысокий забор по перекладинам, он спрыгнул на землю, оглянулся на дом, решительно выдохнул и направился по улице к окраине посёлка, стараясь держаться ближе к оградам, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Однажды из-под забора прямо перед ним выскользнул какой-то облезлый кот, сжимая в зубах убитую мышь. Заметив Домового, он замер, удивлённо разглядывая необычного для этого места путешественника. Кот хотел что-то сказать, но чуть не выронил из зубов свою добычу, поэтому лишь махнул хвостом и, перебежав через дорогу, бесшумно растворился в темноте.
Когда до края посёлка оставалось всего два дома, Домовой заметно разволновался. Он то ускорял шаг, то останавливался, зачем-то протирая лицо ладонью и поправляя одежду. У последнего дома он и вовсе развернулся и зашагал обратно, но, взяв себя в руки, все же заставил себя не сбежать и, протерев лапти листком лопуха, шагнул вперёд по просёлочной дороге.
Выходя из посёлка, она петляла по полям, изредка пересекая лесополосы. Добравшись до первой посадки, Домовой замедлил шаг и остановился, нервно потирая ладони.
– Я... – голос его дрогнул и перешел в писк. Откашлявшись, он повторил попытку, – я здесь! Я пришёл.
Несколько секунд прошли в напряженном ожидании, а затем от мрака лесополосы отделилась тень и в одно мгновение оказалась рядом с онемевшим Домовым.
– Здравствуй, дорогой, – произнесла она и ткнулась острым носом в его плечо.
– Здравствуй, – ответил Домовой и обнял её так, как девяносто лет назад, в тот день, когда они виделись в последний раз.
Домовой и Кикимора расположились на полусгнившем стволе поваленного дерева. Они сидели рядом, прижавшись друг к другу плечами, и не знали с чего начать разговор. Каждый прокручивал в своей памяти события тех далёких времён.
Домовой тогда жил в далекой северной деревне в небольшом домике. Вместе с ним одну крышу над головой делили старик со своей такой же старой женой. Дед уже почти не ходил, но старушка заботилась о нем, как умела. Домовой искренне любил этих людей, но и он понимал, что скоро их не станет, а участь Домового без людей незавидна – поначалу он еще сможет существовать в доме, но со временем произойдет одно из двух – либо без должного ухода развалится старенький дом, либо, что скорее, он сам превратится в Дикового – дикое неопрятное существо, живущее в заброшенных домах без людского слова и тепла. Это самая страшная участь, которую только мог себе представить любой хозяин дома.
В это время он и познакомился с молоденькой стотридцатилетней Кикиморой. Её из вредности наслал в соседний дом местный ведьмак, которому отказала хозяйка этого дома в близости. Кикимора обживалась на новом месте жительства, честно выполняя свою работу – исправно гремела посудой, периодически била чашки, стоящие на краю стола, путала волосы хозяйке дома, иногда душила. В общем, никаких нареканий к ней не было. Домовому сразу приглянулась эта работящая девчонка и он стал периодически захаживать к ней в гости. Кикиморе его ухаживания пришлись по душе, да и сам Домовой тоже – ещё не старый, со своим домом, чувством юмора, добрый и в меру бурчливый.
Новоиспеченная парочка стала жить на два дома. В доме Кикиморы они веселились от души, устраивая погромы и доводя хозяйку до седых волос, в своём жилище Домовой сразу же установил правила, по которым обижать старичков было нельзя. Сюда они приходили ночевать после бурных и развеселых вечеров по соседству.
Время шло, а эти двое всё сильнее влюблялись друг в друга. Дело шло к тому, чтобы сыграть свадьбу. Домовой даже начал начал плести петлю, которую по старому обычаю нужно было накинуть на шею невесты, делая ей предложение. Но как раз в этот момент умер старик, отсчитав свои последние дни в этом мире. Домовой отнесся к этому событию философски – ему уже приходилось видеть смерть своих хозяев и он понимал, что ни один из них не вечен, хоть ему и было больно смотреть на распятую горем старушку. Он решил отложить предложение на пару месяцев – негоже праздновать, когда беда в доме. Но дальше события стали развиваться еще стремительнее.
Через пару дней на похороны старика приехал его сын. Закопав отца в землю, он поставил старушку перед фактом – они вместе уезжают в город, где она всегда будет под его присмотром. Старушку ничего уже здесь не держало и она согласилась. Сборы были недолгими – пара сумок, да небольшой саквояж – вот и весь скарб, но самое страшное случилось, когда вытащив все свои пожитки на улицу, она вернулась в дом и, положив старый сапог под печку, произнесла те самые слова, которые холодом обожгли сердце Домового:
«Дедушко-хозяюшко, поехали со мной в новый дом, будем жить не тужить, как и здесь жили».
Слово человека для его народа всегда было законом и он не имел никакого права его нарушить. Если хозяева предлагают ехать с ними, то он должен ехать и никак на это повлиять нельзя.
Домовой даже не успел сообщить об этом своей избраннице. Нырнув в сапог, он свернулся в комок, закрыл глаза, сжал кулаки да так и пролежал до самого приезда в новый дом. Точнее, в небольшую квартиру, в которой он и прожил еще очень много лет. После смерти старушки, которая протянула ещё три года, квартира некоторое время пустовала, но затем в нее вселилась внучка покойной со своим мужем Захаром и дочерью Зинаидой. Это было непростое время, потому что эта семья, кажется, и знать не знала ничего ни о каких домовых. Он чувствовал свою ненужность и чах на глазах. Первое время он часто вспоминал свою Кикимору, но годы брали своё и всё былое постепенно растворялось в сумраке памяти.
Зинаида выросла, обзавелась семьей и съехала из квартиры, оставив родителей доживать свой век. Который со временем тоже закончился, снова оставив Домового в одиночестве. Он уже свыкся с мыслью о том, что ему предстоит превратиться в Дикового, но однажды в пустую квартиру въехала повзрослевшая дочь Зинаиды. И какое счастье – девушка вселилась не одна, а с Котом! С тех пор жизнь стала налаживаться. Кот оказался своим в доску парнем. Со временем в квартире появился еще и пёс, а затем и жених, который взял хозяйку в жены и они всей дружной семьей переехали в новый дом.
Настоящее увлекло Домового, он снова почувствовал себя нужным и теперь уже не вспоминал о прошлом до сегодняшнего дня, когда голубь вдруг не принес весточку от той самой Кикиморы, которая каким-то образом отыскала его на просторах большой страны. Он сомневался – нужно ли ему идти на эту встречу, но в конце концов всё же решился.
– Вот мы и встретились... – протянул он, не зная, с чего начать разговор.
– Пришло, значит, время, – кивнула Кикимора.
– Ты прости меня за всё. Я даже объясниться не успел. Думал, что не поедет никуда старушка, а если и поедет, то обо мне не вспомнит, а оно вон как получилось...
– Ты себя-то не вини, – улыбнулась Кикимора и положила голову ему на плечо, – так бывает – судьба-судьбинушка то сводит, то разводит. Я за тобой тоже не смогла поехать – ведьмак тот сказал, что пока свою хозяйку с ума не сведу, чтобы даже шага за порог сделать не смела. Жалко её было, а что делать?
– Свела?
– Пришлось. Как совсем плохая стала, он к себе её и забрал, а я подалась куда глаза глядят. То с диковым связалась, чтоб он провалился, нечисть поганая, то сама одна жила в избушке заброшенной, то чуть снова к колдуну в лапы не попала. В общем, повидала я на своём веку.
– То ли ещё будет, – хмыкнул Домовой, – сколько тебе сейчас?
– Вторую сотню разменяла.
– Молодая совсем... А ты...
Домовой замялся и потупил взгляд. Неловкая пауза повисла в ночном воздухе.
– Замужем, да, – кивнула Кикимора, – я искала тебя, но даже не знала – в какую сторону мне идти за тобой. Искала не один год, и не десять. Долго искала. Потом с лешим одним познакомилась. Хорошим оказался – не обижает меня, не ругает, холит и лелеет. Только лес наш в прошлом году выгорел до самой земельки, вот мы с ним и подались в путь – искать новый лесочек бесхозный. Здесь неподалёку есть один, но там уже есть хозяин – он нас на ночь приютил, да о местных и рассказал немного. Я у него про тебя спросила, пока муж не слышал, а леший этот и говорит – да, есть такой, живет по соседству. А потом и весточку от тебя получила с местом встречи. Думала не идти, думала, что семья у тебя. Ты женат?
– Нет, но семья есть. И дом.
– Хорошая?
Домовой снова засмущался и нервно почесал затылок.
– Да не бойся ты, не приду я к твоим шум наводить. Да и отвыкла я уже от домов – мне всё лесочки ближе. Расскажи о семье лучше.
– Да что рассказать? Хорошая семья. И кот есть, и пёс, и даже ребёнок имеется. Жаль, что всё так у нас с тобой получилось... Всё эта бабка, – Домовой хлопнул ладонью по бревну, – Я же любил тебя, очень любил. Жениться хотел, а оно вон как вышло...
– И я любила, – призналась Кикимора и вздохнула.
Домовой поднялся на ноги и, сцепив руки за спиной, стал нервно расхаживать вдоль бревна.
– Вот зачем ты пришла, а? – выкрикнул он, остановившись напротив Кикиморы, – вот плохо мне жилось что ли? Всё у меня есть – и дом, и кот, и всё, что хочешь. Жил и горя не знал, а теперь как тебя увидел, всё наизнанку выворачивается. Я-то думал, что забыл тебя давно, а ты ж гляди – сердце колотится, как тогда. Зачем? Или тебе плохо с твоим муженьком? Нормальный же? Хороший?
– Очень хороший.
– Ну и зачем тогда?
– А я и сама не знаю. Наверное, долги прошлому нужно отдать. Сказать всё, что не сказали, в глаза посмотреть и увидеть то, что не разглядели, помолчать о том, что не передать словами. Нужно иногда такое, понимаешь? Чтобы дальше жить и не тяготиться прошлым.
Кикимора поднялась с бревна и посмотрела на небо. Луна уже поднялась над горизонтом и ее свет озарил лицо. Длинный тонкий нос торчал из плоского, как сковорода лица. Два маленьких черных глаза без век и белков, будто две сливы слегка выпирали из глазниц, тонкие губы, как две подгнившие соломинки, прилипли друг к другу. Она почти не изменилась, всё такая же красотка, – подумал Домовой и, шагнув к ней, заключил её в свои объятия.
Так они и стояли у края лесополосы, две нечисти, когда-то любившие друг друга, но волею судьбы разбросанные в разные края земли. Стояли молча, прижимаясь друг к другу, иногда слегка отстраняясь и, будто бы не веря в происходящее, вглядываясь в лица друг друга – действительно ли всё происходит на самом деле?
Когда на востоке занялась зарница, Кикимора вздохнула и, положив голову на плечо Домового, прошептала:
– Мне пора, скоро муж проснётся и мы дальше пойдём.
Домовой крепко прижал её к себе. Ему казалось, что он должен сказать ей какие-то важные слова, но никак не мог понять какие именно.
– Ты...
– А давай не будем ничего говорить? – шепнула Кикимора, – ты просто знай, что я где-то есть, а я буду знать, что где-то есть ты.
– Да, но мы никогда и не думали о том, что сможем сказать об этом, глядя в глаза друг друга. И кто знает, может быть, и ещё когда-нибудь скажем. Всё, мне пора. Береги свою семью и свой дом. Важнее ничего не будет в этом мире.
Кикимора оторвалась от Домового и, не прощаясь, бесшумной тенью скользнула в темноту лесополосы. Домовой еще несколько минут стоял в одиночестве, а затем, сунув руки в карманы, побрёл домой.
Пробравшись через отверстие в двери, Домовой оказался в доме и первое, что он увидел перед собой, была морда Кота, всем своим внешним видом выражавшая обиду, презрение, гнев и недовольство.
– Ну и где ты был? Я проснулся ночью поработать – тебя нет. Весь дом обыскал, думал, что самое страшное случилось – что ты на чердак без меня полез! Где ты был, лапоть? Я на нервной почве всё твоё молоко выпил, потому что думал, что ты навсегда пропал без вести безвозвратно и неоспоримо.
– Ну и дурачок же ты, – хмыкнул Домовой, – меня всего пару часов не было.
– Да? – удивился Кот, – а будто бы целая жизнь пролетела. О-хо-хо, что же это получается, что я зря твоё молоко выпил? Ой, беда какая... И что же делать теперь? Я -то проживу – своё молоко я приберёг, а ты теперь как будешь существовать?
– Ничего, просуществую как-нибудь, – бросил Домовой, шаркая к кладовке.
– А как же ты без шарфа спать будешь? Я же его тоже себе забрал. Ну и дела...
– Обойдусь.
– Ой, а я же забыл сказать – на верхней полке теперь я сплю. Ну а что? Ты бесповоротно пропавший без вести, а полка пустует, вот я и перебрался на неё.
Это было уже верхом наглости. Домовой повернулся к Коту и, сжав кулачки, вперился в него яростным взглядом. Кот мужественно выдержал ментальную атаку и, взмахнув хвостом, подошёл к своему другу.
– Да пошутил я – вон твой шарф на верхней полке. Ты лучше расскажи – как всё прошло? Встретился?
– А ты откуда... Погоди... – прищурился Домовой, – а я ещё думаю – о какой весточке она говорит, если я ей ничего не отправлял? Я и не знал, что она здесь. Ты что, и к ней, и ко мне голубей с одинаковым сообщением запустил?
– Не я, а мы. Совместная оперативная операция с Лешим, – выпрямил спину Кот, – ты же нам про эту бабёнку каждый новый год по полночи рассказываешь, а тут вот она – здрасти, собственной персоналией. Ну вот мы и решили, что не помешает вам эта встреча. Да и мне не помешает – молоко я твоё и правда выпил.
– А зачем, Кот? – после недолгого молчания спросил Домовой, – зачем вы это устроили?
– Я не знаю, но Леший сказал, что так нужно. Нельзя, чтобы... чтобы... честно говоря, забыл я, что он там сказал. Что-то про дружбу какую-то, про любовь-морковь... про прошлое, что его нельзя что-то там... В общем, сам спросишь, как увидишь.
– Спасибо, друг, – растрогался Домовой.
– Да ладно тебе, пустяки. У меня же тоже была такая история, – укладываясь на своей полке, начал свой рассказ Кот, – когда я еще на улице жил, была там одна кошка. Красивая, белая, пушистая. И вот, значит, влюбилась она в меня по уши. Куда я, туда и она. А мне-то что? У меня этих кошек – пруд пруди. Я же в молодости всем районом рулил. Сейчас расскажу...
Домовой лежал на своей полке, закинув руки за голову. Он слышал эту историю сотню раз, но почему-то всегда считал ее вымышленной, а сегодня ему хотелось верить этому непутёвому врунишке Коту – своему другу с большим и добрым сердцем. А кому ещё верить, если не ему?
– ... И я овчарке задней лапой в челюсть, она на спину шлепнулась и лежит, не двигается. Вся свора тут же разбежалась, а эта кошка подходит и говорит... Ты слушаешь? Не спишь еще?
– Нет, не сплю. Рассказывай...
