А здесь жил Мельц..
И. Бродский
***
Четверг. Блестит русалочья река.
Проходит жизнь. Одна, вторая, третья. И вот над головой летят столетья, хотя, вполне возможно, облака. Как посмотреть. Зависит от угла. От зоркости смеющегося сердца. Вороний "кар" перебивает скерцо. Любой рассвет предвосхищает мгла, где ты, вооружившись фонарём, остался цел. Для счастья надо мало - чтоб солнце пело, небо обнимало, чтоб наливали чаю с имбирём, чтоб день как день. Ты начинай, хвали всё золото его, всю позолоту. Пусть неумело, через пень-колоду. А вот летят над крышей корабли. Не царствуя, но лежа на боку, устроились волшебники под вязом. Им безразлично, что с твоим анфасом - дадут слова, научат языку. Потом зажгутся звезды над рекой в порядке очерёдности нестрогой.
Настанет завтра. С будущей дорогой не справится уже никто другой, а только ты, носитель башмаков и бижутерий - к зависти сороки.
Вот не пойми зачем всплывают строки - мол, здесь жил Мельц. И кто он был таков?
(Резная СвирелЬ. была, естЬ и будет)
Любого гения всё ж лучше пониматЬ, чувствоватЬ, нежели завидоватЬ ему от неможности дотянутЬся и старатЬся принизитЬ, очернитЬ.
Всё ж на виду.
И потуги, и предтеча.
Интересно.. между прочим.
Иосиф Бродский
А здесь жил Мельц
А здесь жил Мельц. Душа, как говорят...
Все было с ним до армии в порядке.
Но, сняв противоатомный наряд,
он обнаружил, что потеют пятки.
Он тут же перевел себя в разряд
больных, неприкасаемых. И взгляд
его померк. Он вписывал в тетрадки
свои за препаратом препарат.
Тетрадки громоздились.
В темноте
он бешено метался по аптекам.
Лекарства находились, но не те.
Он льстил и переплачивал по чекам,
глотал и тут же слушал в животе.
Отчаивался. В этой суете
он был, казалось, прежним человеком.
И наконец он подошел к черте
последней, как мне думалось.
Но тут
плюгавая соседка по квартире,
по виду настоящий лилипут,
взяла его за главный атрибут,
еще реальный в сумеречном мире.
Он всунул свою голову в хомут,
и вот, не зная в собственном сортире
спокойствия, он подал в институт.
Нет, он не ожил. Кто-то за него
науку грыз. И не преобразился.
Он просто погрузился в естество
и выволок того, кто мне грозился
заняться плазмой, с криком "каково?!"
Но вскоре, в довершение всего,
он крепко и надолго заразился.
И кончилось минутное родство
с мальчишкой. Может, к лучшему.
Он вновь
болтается по клиникам без толка.
Когда сестра выкачивает кровь
из вены, он приходит ненадолго
в себя - того, что с пятками. И бровь
он морщит, словно колется иголка,
способный только вымолвить, что "волка
питают ноги", услыхав: "Любовь".
1969 г.
