Реквием
Она умерла. Я не знаю, как сейчас об этом писать, я не могу об этом
писать. Я пытаюсь делить Вселенную на ноль. Я пытаюсь делить на ноль
себя, Москву и эту осень - разум выдает ошибку как последний
калькулятор. Она умерла. Это невозможно понять. На ноль делить нельзя -
я помню это из школьных уроков, но не помню почему. Кажется,
результатом будет бесконечность. Бесконечность
не помещается в голове, с раннего детства я пытался представить
бесконечное пространство космоса, но не мог. С годами я привык, что это
так. Просто поверил, что космос бесконечен, потому что больше не во что
было верить. Человек всегда может привыкнуть к тому, что не может
представить.
Она умерла. Круглосуточная морзянка. У - мер - ла. У! мер! ла! У -
мер - ла. Три тире, три точки, три тире - бьются сигналом бедствия,
чуть затихая во время сна, работы и общения с друзьями.
Она умерла. Мы познакомились с ней случайно, хотя вскоре выяснили,
что не могло быть иначе - мы давно ходили по одним и тем же улицам и
друзья наших друзей были знакомы. Я предложил послушать плеер и
протянул ей один наушник. Мы слушали музыку и я смотрел в ее глаза - я
знал, что так рождается любовь. Она смотрела в мои глаза - она тоже это
знала, как выяснилось позже. Я влюбился с первого взгляда, я знал, что
такой девушки не могло появиться на Земле, это невероятная ошибка. Она
ответила не сразу - женские чувства более инертны, мне пришлось
доказывать, что я именно тот, кого она ждет - не такой как все,
талантливый, веселый. Зато потом мы уже не расставались до самого
конца. По всем законам логики и эстетики я должен был погибнуть вместе
с ней, но почему-то я остался жить.
Она умерла. Наша любовь была такой же безграничной и неповторимой,
такой же неслыханной и неземной, какой бывает каждая неповторимая
любовь. Мы гуляли по улицам, переплетая пальцы рук. Мы целовались на
эскалаторах, которые казались возмутительно быстрыми и короткими. Мы
переписывались по интернету потому что нам не хватало встреч. Мы писали
друг другу стихи - это были самые лучшие стихи в мире. Мы искали на
ветке сирени цветки с пятью лепестками и съедали их, загадывая желания.
И желания всегда сбывались.
Она умерла. Мы не представляли себя друг без друга и расставание
на неделю казалось невозможным. У нее было слабое сердце и она бы
наверно умерла от горя, если бы некий оракул ей предсказал, что пройдет
всего несколько лет и я буду жить с другой женщиной. А разве сам бы я в
это поверил? Но разве у меня был выход? Я знаю, что она меня простила.
Ведь и я бы не желал, чтобы она оставалась всю жизнь одна после моей
смерти. Но сам я не могу себе этого простить.
Она умерла. Удивительно, но мы никогда не ссорились. Как мы могли
ссориться, если у нас полностью совпадали и вкусы и привычки? Мы
понимали друг друга с полуслова и веселили знакомых, если, не
сговариваясь, хором отвечали на вопросы. У нас были свои тайны и
ритуалы, свой язык. Конечно мы называли друг друга уменьшительными
названиями зверюшек. Мы были очень породистыми зверюшками, не
какими-нибудь "рыбками", "котиками", "зайчиками" или совсем безыдейными
"малышами".
Она умерла. У нее были удивительно пышные волосы почти метровой
длины - к ней подходили на улицах парикмахерши, уговаривали срезать и
продать. Когда волосы запутывались, я часами их распутывал, боясь
порвать хоть один волосок - это занятие нам очень нравилось. У нее были
стильные клёши и хипповские фенечки на руках. Мы объехали автостопом
всю Европу. Мы пили абсент в Праге и курили марихуанну в Амстердаме. Мы
ночевали в нашей маленькой палатке, залезая в один спальник на обочинах
немецких автобанов и французских железных дорог. Мы слышали крики сов в
польской дубраве и боялись утреннего комбайна на австрийском кукурузном
поле. Мы искренне верили, что так будет всегда. Женщине, с которой я
сейчас живу, нельзя рассказывать об этом - она лишь удивленно поднимет
брови: а как вы жили без удобств? Она, в общем, неплохая женщина, она
довольна своей жизнью с перспективным журналистом, хотя и не
интересуется моей работой. Она читает журналы мод, мечтает водить
собственную иномарку и летать зимой с каким-нибудь мужчиной на Канары -
например со мной.
Она умерла. До последнего мига она так и не узнала, что умирает. Я
не знаю, когда это произошло, не знаю даже, где похоронено ее тело.
Я знаю одно - та женщина, с которой я живу, никогда не сможет
мне ее заменить, пусть даже она похожа чертами лица, пусть у нее такое
же имя, фамилия и номер паспорта...
Леонид Каганов
писать. Я пытаюсь делить Вселенную на ноль. Я пытаюсь делить на ноль
себя, Москву и эту осень - разум выдает ошибку как последний
калькулятор. Она умерла. Это невозможно понять. На ноль делить нельзя -
я помню это из школьных уроков, но не помню почему. Кажется,
результатом будет бесконечность. Бесконечность
не помещается в голове, с раннего детства я пытался представить
бесконечное пространство космоса, но не мог. С годами я привык, что это
так. Просто поверил, что космос бесконечен, потому что больше не во что
было верить. Человек всегда может привыкнуть к тому, что не может
представить.
Она умерла. Круглосуточная морзянка. У - мер - ла. У! мер! ла! У -
мер - ла. Три тире, три точки, три тире - бьются сигналом бедствия,
чуть затихая во время сна, работы и общения с друзьями.
Она умерла. Мы познакомились с ней случайно, хотя вскоре выяснили,
что не могло быть иначе - мы давно ходили по одним и тем же улицам и
друзья наших друзей были знакомы. Я предложил послушать плеер и
протянул ей один наушник. Мы слушали музыку и я смотрел в ее глаза - я
знал, что так рождается любовь. Она смотрела в мои глаза - она тоже это
знала, как выяснилось позже. Я влюбился с первого взгляда, я знал, что
такой девушки не могло появиться на Земле, это невероятная ошибка. Она
ответила не сразу - женские чувства более инертны, мне пришлось
доказывать, что я именно тот, кого она ждет - не такой как все,
талантливый, веселый. Зато потом мы уже не расставались до самого
конца. По всем законам логики и эстетики я должен был погибнуть вместе
с ней, но почему-то я остался жить.
Она умерла. Наша любовь была такой же безграничной и неповторимой,
такой же неслыханной и неземной, какой бывает каждая неповторимая
любовь. Мы гуляли по улицам, переплетая пальцы рук. Мы целовались на
эскалаторах, которые казались возмутительно быстрыми и короткими. Мы
переписывались по интернету потому что нам не хватало встреч. Мы писали
друг другу стихи - это были самые лучшие стихи в мире. Мы искали на
ветке сирени цветки с пятью лепестками и съедали их, загадывая желания.
И желания всегда сбывались.
Она умерла. Мы не представляли себя друг без друга и расставание
на неделю казалось невозможным. У нее было слабое сердце и она бы
наверно умерла от горя, если бы некий оракул ей предсказал, что пройдет
всего несколько лет и я буду жить с другой женщиной. А разве сам бы я в
это поверил? Но разве у меня был выход? Я знаю, что она меня простила.
Ведь и я бы не желал, чтобы она оставалась всю жизнь одна после моей
смерти. Но сам я не могу себе этого простить.
Она умерла. Удивительно, но мы никогда не ссорились. Как мы могли
ссориться, если у нас полностью совпадали и вкусы и привычки? Мы
понимали друг друга с полуслова и веселили знакомых, если, не
сговариваясь, хором отвечали на вопросы. У нас были свои тайны и
ритуалы, свой язык. Конечно мы называли друг друга уменьшительными
названиями зверюшек. Мы были очень породистыми зверюшками, не
какими-нибудь "рыбками", "котиками", "зайчиками" или совсем безыдейными
"малышами".
Она умерла. У нее были удивительно пышные волосы почти метровой
длины - к ней подходили на улицах парикмахерши, уговаривали срезать и
продать. Когда волосы запутывались, я часами их распутывал, боясь
порвать хоть один волосок - это занятие нам очень нравилось. У нее были
стильные клёши и хипповские фенечки на руках. Мы объехали автостопом
всю Европу. Мы пили абсент в Праге и курили марихуанну в Амстердаме. Мы
ночевали в нашей маленькой палатке, залезая в один спальник на обочинах
немецких автобанов и французских железных дорог. Мы слышали крики сов в
польской дубраве и боялись утреннего комбайна на австрийском кукурузном
поле. Мы искренне верили, что так будет всегда. Женщине, с которой я
сейчас живу, нельзя рассказывать об этом - она лишь удивленно поднимет
брови: а как вы жили без удобств? Она, в общем, неплохая женщина, она
довольна своей жизнью с перспективным журналистом, хотя и не
интересуется моей работой. Она читает журналы мод, мечтает водить
собственную иномарку и летать зимой с каким-нибудь мужчиной на Канары -
например со мной.
Она умерла. До последнего мига она так и не узнала, что умирает. Я
не знаю, когда это произошло, не знаю даже, где похоронено ее тело.
Я знаю одно - та женщина, с которой я живу, никогда не сможет
мне ее заменить, пусть даже она похожа чертами лица, пусть у нее такое
же имя, фамилия и номер паспорта...
Леонид Каганов
