.....
Он пил вино из ее губ... Пил много, пил подолгу. Как оно было сладко на вкус! О, это чувство опьянения... голова в облаках, земля уходит из-под ног! Весело, хорошо на душе!
Наутро было похмелье... А вечером он опять пил, пил вино из ее губ... Остановиться он не мог, хотя его предупреждали, что это может плохо закончиться. Он знал, что в вине Истина. Да, Истина была именно в этом сорте вина! И опять наступало утро, опять похмелье, а вечером снова...
Я не думаю, что поэты врут... Просто "опьянение" красивое слово, а сочетание "похмельный синдром" не укладывается в стихотворный размер.
Шло время, все было по-прежнему. Легкое опьянение сменилось тяжелым запоем. Но ему уже стало все равно, что он потерял человеческий облик, репутацию, положение в обществе. Он был готов валяться в луже под забором, лишь бы опять испить вина, испить вина из ее губ.
Да, он понимал, что они правы: нужно знать меру. Но он был уже не в силах что-либо изменить. Вино уже давно перестало быть сладким, чувство опьянения легким и веселым. Он шел по улице, цепляясь за стены, цепляясь за фонарные столбы, время от времени спотыкаясь и падая лицом в грязь...
Зато пьянило по-прежнему хорошо. Но... Он еще помнил тот сладкий вкус, помнил как шел слегка (только слегка) пошатываясь по ночным улицам; светила луна, он улыбался луне, луна улыбалась ему в ответ, в лицо дул свежий ветерок... теплая летняя ночь. Его долгое пристрастие к вину сделало свое дело. Он уже плохо соображал, ему и сейчас казалось, что стоит та самая теплая летняя ночь. А ведь уже наступила поздняя осень: слякоть, холод. Он думал, что луна все еще ему улыбается, но небо было затянуто тучами. Он подставлял лицо свежему ветру, не замечая того, что легкий ветерок сменился штормом, порывистым, пронизывающим до костей... К тому же еще и дождь с градом... Промозгло, сыро... Он помнил сладость вина, но оно уже давно превратилось в бормотуху с тошнотворным вкусом и запахом.
К похмельному синдрому он привык... Можно не обращать внимания на больную голову, если знаешь, что Истина здесь, в вине. Он шел по наклонной вниз, шел по краю пропасти, по лезвию бритвы, шел шатаясь, еле переставляя ноги. Да, это был гибельный путь, но этот путь был Истинным. Разве страшно погибнуть за Истину?
Пропащий человек, спился, говорили все вокруг, а он опять возвращался к ней и пил вино из ее губ.
А потом он умер...
Погубил себя человек, жалко...
А мы его предупреждали: знай меру...
Загнулся с перепою...
он умер от разрыва сердца, оно не выдержало: пил он слишком много, пил вино из ее губ...
А она... она была простой торговкой вином.
Наутро было похмелье... А вечером он опять пил, пил вино из ее губ... Остановиться он не мог, хотя его предупреждали, что это может плохо закончиться. Он знал, что в вине Истина. Да, Истина была именно в этом сорте вина! И опять наступало утро, опять похмелье, а вечером снова...
Я не думаю, что поэты врут... Просто "опьянение" красивое слово, а сочетание "похмельный синдром" не укладывается в стихотворный размер.
Шло время, все было по-прежнему. Легкое опьянение сменилось тяжелым запоем. Но ему уже стало все равно, что он потерял человеческий облик, репутацию, положение в обществе. Он был готов валяться в луже под забором, лишь бы опять испить вина, испить вина из ее губ.
Да, он понимал, что они правы: нужно знать меру. Но он был уже не в силах что-либо изменить. Вино уже давно перестало быть сладким, чувство опьянения легким и веселым. Он шел по улице, цепляясь за стены, цепляясь за фонарные столбы, время от времени спотыкаясь и падая лицом в грязь...
Зато пьянило по-прежнему хорошо. Но... Он еще помнил тот сладкий вкус, помнил как шел слегка (только слегка) пошатываясь по ночным улицам; светила луна, он улыбался луне, луна улыбалась ему в ответ, в лицо дул свежий ветерок... теплая летняя ночь. Его долгое пристрастие к вину сделало свое дело. Он уже плохо соображал, ему и сейчас казалось, что стоит та самая теплая летняя ночь. А ведь уже наступила поздняя осень: слякоть, холод. Он думал, что луна все еще ему улыбается, но небо было затянуто тучами. Он подставлял лицо свежему ветру, не замечая того, что легкий ветерок сменился штормом, порывистым, пронизывающим до костей... К тому же еще и дождь с градом... Промозгло, сыро... Он помнил сладость вина, но оно уже давно превратилось в бормотуху с тошнотворным вкусом и запахом.
К похмельному синдрому он привык... Можно не обращать внимания на больную голову, если знаешь, что Истина здесь, в вине. Он шел по наклонной вниз, шел по краю пропасти, по лезвию бритвы, шел шатаясь, еле переставляя ноги. Да, это был гибельный путь, но этот путь был Истинным. Разве страшно погибнуть за Истину?
Пропащий человек, спился, говорили все вокруг, а он опять возвращался к ней и пил вино из ее губ.
А потом он умер...
Погубил себя человек, жалко...
А мы его предупреждали: знай меру...
Загнулся с перепою...
он умер от разрыва сердца, оно не выдержало: пил он слишком много, пил вино из ее губ...
А она... она была простой торговкой вином.
