Венец творения, или Тараканий рай (1. 2)
Часть первая. Не Конец.
2. Он
Здесь я старожил. Изначально нас было много: веселыми стайками летала малышня, степенной поступью вышагивали старики, суетно бегали по своим будничным делам все остальные жизнь текла своим чередом, и каждый новый день становился лишь продолжением предыдущего. Так было испокон веков, однако ж в детстве этого не ведаешь, в юности в это не веришь, а после... После детство как-то неожиданно заканчивается, юность обретает свои границы, а вместе с этим постепенно меркнут и краски мечты. Жизнь начинает представляться банальной суетой, главной целью которой становится борьба за существование. Достойная презренья скука, да и только... Я и сейчас отчетливо помню тот момент, когда, однажды проснувшись, явственно прочувствовал всю безысходность бытия. Это произошло на рассвете, когда вместе с первыми лучами солнца и разливавшимися по округе трелями птах мою голову вдруг пронзили философские размышления: к чему ведет весь этот реальный бред? В чем смысл жизни, и как с эти самым смыслом бороться?
Тогда, оглянувшись вокруг, я увидел лишь пустых созданий, готовых уничтожить себе подобных ради хлеба насущного пищи, способной продлить их бессмысленную жизнь лишь на пару дней. А что такое пара дней по сравнению с вечностью?! Большинство из них уже завтра станут тленом, их место займут другие, а колесо бытия продолжит вертеться, сметая на своем пути обломки уже свершившихся судеб. Какими же глупцами представились мне окружающие! Нет, я их не ненавидел я их презирал! Ах, как же порой они мешали, ведь именно из-за них, стремящихся продлить свое никчемное существование, мне приходилось с головой окунаться в болото повседневности: бороться за кусок хлеба, за место под крышей, за луч солнца из наглухо закрытого окна реальности. В те времена я часто мечтал о возможности одиночества - желал полной свободы от окружающих меня существ, их требований и понятий. Но кто-то постоянно разрушал мои грезы своими бестолковыми претензиями и требованиями.
А потом наступил великий мор, вихрем унесший всех близких и далеких. До сих пор не понимаю, как сам сумел выжить. Помню только, как слегка оклемавшись, я бродил вокруг, словно по ратному полю, где тут и там лежали скрюченные от боли трупы. Я смотрел на них, больших и маленьких, и безмерная тоска охватывала грудь. Почему они? Почему я? Зачем все это? За что? О, как сложно было осознать, что вдруг сбылась моя мечта, и я остался совсем один! Пищи теперь было вдоволь, но она потеряла свой вкус. Места стало предостаточно, но что за радость в получении безграничных просторов, если их не с кем разделить? В то время я не однажды стремился найти свою смерть, но ее границы вдруг размылись, и однажды я понял, что Жизнь стала моим приговором.
Несмотря ни на что, я крепчал, в то время как мертвые обращались в прах. Их тени постепенно покидали даже мою память, а я продолжал существовать вопреки разразившейся вокруг смерти. Или назло жизни? Не знаю, не ведаю... Но чувствовал, что в этом во всем должен был быть какой-то смысл! Иначе зачем?
Не стоит думать, что я не пытался изменить свою жизнь. Я не раз покидал выжженные болью места, чтобы обрести новое пристанище. И там, где я появлялся, мне были рады. Безмерно, но недолго. Я снова и снова был обречен на осознание собственного внутреннего одиночества, как только жизнь окружающих, огибая меня, втекала в привычное русло. Я не бывал отвергнут, но неизменно становился чужаком, словно мазок на кальке реальности: можно ластиком подтереть или новой чертой поправить в сущности ничего не изменится. Страдал ли я от этого? Вначале боль была резка, затем в Душе укоренилось безразличие. Лишь иногда не желающий обрести покой мятежный Дух рвался наружу в новой попытке самоизъявления. В эти моменты я становился навязчиво резок, пытаясь привлечь внимание окружающих к собственной незаурядной персоне, но каждый раз Время указывало мне на тщетность сих стремлений. В один прекрасный момент дух успокоился, и я понял, что пришла пора возвращаться домой.
И тогда я вернулся. За время моего отсутствия здесь ничего не изменилось те же стены, та же обстановка, тот же солнечный свет сквозь тусклые стекла окна. Все осталось прежним, лишь я стал иным. До исступления знакомые места воскресали в моей памяти картины давно минувших дней: они чередой пролетали сквозь воспаленное сознание, словно кадры старинных черно-белых фильмов столь же светлые, сколь и трагичные. Здесь я наслаждался надуманным одиночеством души, здесь же постиг и скребущую тяжесть одиночества сердца. Именно на этом месте я когда-то давно пытался постичь смысл жизни, теперь я вернулся сюда же, чтобы наверняка осознать бессмысленность моих душевных терзаний. Потому что нет его, смысла-то. Есть только жизнь, и смерть. Друг без друга они ничто, вместе необоримое единство, скрыться от которого еще никому не удавалось. Потому что так Есть.
Было изменено: 19:41 22/02/2010.
2. Он
Здесь я старожил. Изначально нас было много: веселыми стайками летала малышня, степенной поступью вышагивали старики, суетно бегали по своим будничным делам все остальные жизнь текла своим чередом, и каждый новый день становился лишь продолжением предыдущего. Так было испокон веков, однако ж в детстве этого не ведаешь, в юности в это не веришь, а после... После детство как-то неожиданно заканчивается, юность обретает свои границы, а вместе с этим постепенно меркнут и краски мечты. Жизнь начинает представляться банальной суетой, главной целью которой становится борьба за существование. Достойная презренья скука, да и только... Я и сейчас отчетливо помню тот момент, когда, однажды проснувшись, явственно прочувствовал всю безысходность бытия. Это произошло на рассвете, когда вместе с первыми лучами солнца и разливавшимися по округе трелями птах мою голову вдруг пронзили философские размышления: к чему ведет весь этот реальный бред? В чем смысл жизни, и как с эти самым смыслом бороться?
Тогда, оглянувшись вокруг, я увидел лишь пустых созданий, готовых уничтожить себе подобных ради хлеба насущного пищи, способной продлить их бессмысленную жизнь лишь на пару дней. А что такое пара дней по сравнению с вечностью?! Большинство из них уже завтра станут тленом, их место займут другие, а колесо бытия продолжит вертеться, сметая на своем пути обломки уже свершившихся судеб. Какими же глупцами представились мне окружающие! Нет, я их не ненавидел я их презирал! Ах, как же порой они мешали, ведь именно из-за них, стремящихся продлить свое никчемное существование, мне приходилось с головой окунаться в болото повседневности: бороться за кусок хлеба, за место под крышей, за луч солнца из наглухо закрытого окна реальности. В те времена я часто мечтал о возможности одиночества - желал полной свободы от окружающих меня существ, их требований и понятий. Но кто-то постоянно разрушал мои грезы своими бестолковыми претензиями и требованиями.
А потом наступил великий мор, вихрем унесший всех близких и далеких. До сих пор не понимаю, как сам сумел выжить. Помню только, как слегка оклемавшись, я бродил вокруг, словно по ратному полю, где тут и там лежали скрюченные от боли трупы. Я смотрел на них, больших и маленьких, и безмерная тоска охватывала грудь. Почему они? Почему я? Зачем все это? За что? О, как сложно было осознать, что вдруг сбылась моя мечта, и я остался совсем один! Пищи теперь было вдоволь, но она потеряла свой вкус. Места стало предостаточно, но что за радость в получении безграничных просторов, если их не с кем разделить? В то время я не однажды стремился найти свою смерть, но ее границы вдруг размылись, и однажды я понял, что Жизнь стала моим приговором.
Несмотря ни на что, я крепчал, в то время как мертвые обращались в прах. Их тени постепенно покидали даже мою память, а я продолжал существовать вопреки разразившейся вокруг смерти. Или назло жизни? Не знаю, не ведаю... Но чувствовал, что в этом во всем должен был быть какой-то смысл! Иначе зачем?
Не стоит думать, что я не пытался изменить свою жизнь. Я не раз покидал выжженные болью места, чтобы обрести новое пристанище. И там, где я появлялся, мне были рады. Безмерно, но недолго. Я снова и снова был обречен на осознание собственного внутреннего одиночества, как только жизнь окружающих, огибая меня, втекала в привычное русло. Я не бывал отвергнут, но неизменно становился чужаком, словно мазок на кальке реальности: можно ластиком подтереть или новой чертой поправить в сущности ничего не изменится. Страдал ли я от этого? Вначале боль была резка, затем в Душе укоренилось безразличие. Лишь иногда не желающий обрести покой мятежный Дух рвался наружу в новой попытке самоизъявления. В эти моменты я становился навязчиво резок, пытаясь привлечь внимание окружающих к собственной незаурядной персоне, но каждый раз Время указывало мне на тщетность сих стремлений. В один прекрасный момент дух успокоился, и я понял, что пришла пора возвращаться домой.
И тогда я вернулся. За время моего отсутствия здесь ничего не изменилось те же стены, та же обстановка, тот же солнечный свет сквозь тусклые стекла окна. Все осталось прежним, лишь я стал иным. До исступления знакомые места воскресали в моей памяти картины давно минувших дней: они чередой пролетали сквозь воспаленное сознание, словно кадры старинных черно-белых фильмов столь же светлые, сколь и трагичные. Здесь я наслаждался надуманным одиночеством души, здесь же постиг и скребущую тяжесть одиночества сердца. Именно на этом месте я когда-то давно пытался постичь смысл жизни, теперь я вернулся сюда же, чтобы наверняка осознать бессмысленность моих душевных терзаний. Потому что нет его, смысла-то. Есть только жизнь, и смерть. Друг без друга они ничто, вместе необоримое единство, скрыться от которого еще никому не удавалось. Потому что так Есть.
Было изменено: 19:41 22/02/2010.
