Венец творенья, или Тараканий рай (2. 2)
Часть вторая. Не начало Конца.
2. Он
По-моему, человек нелепейшее создание природы. Ее шутка, или возможно даже неудавшийся эксперимент. Чем еще может быть столь противоречивое существо? Он величает себя Владыкой мира и бесконечно плачется о собственном бессилии. Открыто презирая жизнь в здравии, горячо молит о спасении на краю могилы. Неустанно проклиная собственную долю, пальцем не пошевелит, чтобы реально что-то изменить. И в то же время готов каждый день совершать множество абсолютно бессмысленных действий!
Вот и сейчас, сидят тут, разглагольствуют... Не знаю ничего комичнее кухонных посиделок: соберутся мужики в кучку, тяпнут "для поднятия духа", и давай весь мир на чем свет стоит костерить! Я предпочитаю не вмешиваться: сижу спокойно в стороне, слушаю, наблюдаю.
Сила, слабость, справедливость... Слова, слова, слова... Что может быть весомее слов? Но что толку в пустой болтовне? Вот животные, к примеру, не рассуждают. Их жизнь подчинена жесткой градации: сумел физически одолеть врага или соперника, значит, ты сильный, а коль проиграл решающую схватку, то подчинись и уйди с пути. Или беги, пока тебя не успели сожрать. И трудно себе представить существо, которое решится противостоять такой справедливости. Люди же любят все усложнять бесконечными сомнениями в правомерности законов Вселенной, как будто они не про них писаны. По сути же, только раз за разом их же подтверждают.
Ведь что есть сила? И что такое слабость? Всего лишь две стороны одной медали, которая, как ей и положено, не только блестит, но и отбрасывает тень. Существование одной из них без другой невозможно, но для каждой предопределена своя плоскость. И обе они, словно черное и белое, являются обязательными гранями построения мира, без которых он просто немыслим. Как немыслим он и без постоянных прений о правомерности действий Сильных мира сего, ибо сила полноценный эквивалент власти, а любая власть вызывает протест, так как склонна к диктату: она устанавливает правила и нормы, в соответствии с которыми вынуждено существовать все остальное общество.
Но норма вещь весьма усредненная, ведь рассчитана на всю совокупность в целом. Общество же далеко неоднородно, и каждая его составляющая настойчиво требует индивидуального подхода. Хотя бы и в силу часто надуманной эксклюзивности.
И вот, внимая зову Слабых, Сильные определяют "правила по правилам", тем самым разграничивая молящих, чтобы максимально учесть возможные варианты развития - индивидуальный подход возможен только при разделении однородной массы на составляющие. Рассортированное общество изначально рукоплещет новорожденной идее, затем, присмотревшись, начинает шептаться по углам о тех, для кого второй усредненности закон оказался более удобен.
И вновь требует выгодной для всех без исключения "справедливости" - и да не оскудеет рука власть держащего!!! Нет, конечно, не оскудеет. И чем менее ограничена власть, тем больше она готова дать. Потому что толпа страшна она может не только шапку, ботинок, или камень швырнуть, но и раздавить в своем стремлении хоть на миг возвыситься над резко ставшим неугодным вожаком. Не считаясь с его прошлыми заслугами. Сила толпы в ее праве на безрассудность, ибо только ей благодаря вершится история.
По, мне так не самый лучший метод эволюции слишком многочисленны бывают жертвы при зачастую никчемном результате. Но кто услышит голос одинокой букашки в гуле самоутверждающейся толпы? Тем более, если ею движет вселенский Закон развития ради самосохранения: вожаком всех земных стад и колоний без исключения может быть лишь Самый Сильный, под которого с готовностью подстроятся окружающие. И люди, и животные, и насекомые безжалостно уничтожают предводителя, стоит лишь ему проявить слабинку. Ну, или попасть под обманчивое влияние собственной неуязвимости и безнаказанности трепетно почитающая силу толпа никому не простит пренебрежения. Снесут. И насадят нового. И так по кругу.
Поэтому мудрый правитель свою власть начинает с разделения: следить за разрозненными кучками легче, чем за единой массой. И зарождающихся Сильных так проще выявлять, чтобы, если не удастся задушить в зародыше, приблизить и обогреть своим величием для подчинения гораздо безопаснее бросить псу кость, прежде чем он сам соберется оторвать приглянувшийся ему кусок мяса. В общем, все движется согласно тому же звериному Закону: "Сожри, или будь сожранным".
А совсем без подчинения никак нельзя, ведь любое стадо - система иерархическая, каждому члену которой предназначено собственное место. Есть, правда, один способ стать свободным от общепринятых правил - можно уйти от системы и найти себе место в стороне. Правда, с точки зрения иерархии те, кто в стороне, равны по статусу тем, кто внизу, но какое дело отшельнику до мнения толпы?! Он от него независим, хотя бы потому, что не должен никому ничего доказывать. Он не слаб и не силен, потому что сравнение вне общества невозможно. Он свободен, так как лишь сам для себя устанавливает нормы и законы. Цена такой свободы велика: уделом лишенного места в цепи всеобщего подчинения становится одиночество. И это даже может приносить удовлетворение, если только стало итогом сознательного выбора. Насильственный изгой никогда не сможет обрести внутренней гармонии из-за угнездившейся в сознании рабской зависимости перед отвергнувшим его общественным строем. И он приложит все силы, чтобы вновь попасть в этот круг - предпочтет быть мелкой крупинкой ущербного своей взаимозависимостью мира, чем создать свой, целый, в себе. Он готов сознательно обречь себя на вечное рабство, потому что на самом деле понятия не имеет, что можно делать с этой свободой. Что ж, имеет право.
А я сумел обрести Мир в себе. Я один, потому что я Целый. Все остальное лишь пустые пьяные разговоры, не имеющие никакого смысла.
