МОИ ПОХОДЫ

ДИКИЕ ЛЕСНЫЕ "ФЛОМАСТЕРЫ"

РАССКАЗ

Мы часто ходили в короткие туристические походы, часа два-три проезда на электричке, в общем недалёко от нашего города. Как принято говорить, в походы выходного дня, на одну две ночёвке в палатке, с обязательным костром, с песнями под гитару и длинными, душевными, а порой и философскими, разговорами у плещущего, жарким пламенем костра под широким, глубоким, звёздным небом.
В городе, без подобных выходов на природу, нас, время от времени, охватывала нудная, безотчётная, тянущая, необъяснимая тоска.
Только в неустроенности быта "полевых", палаточных условий, мы чувствовали себя достаточно естественно, достаточно уверенно, "в своей тарелке"!..
В общем, лишь на природе, в своих походных маршрутах и ночёвках, мы могли полнее осознать, что живём, чувствовать, что существуем и активно воздействуем на свой дух и естество в этой жизни. Уж больно вяло и неинтересно она, порой, проходила.
В этих своих походах, мы давно хотели найти, выбрать постоянное место своей стоянки на природе, в лесу, куда можно было бы достаточно просто выбраться из надоевшего нам пыльного, суетного города, в любое время года и в любую погоду.
Наши поиски такого места, всё никак не приносили желаемого результата. То, найденное и достаточно приличное, на наш взгляд, место, находилось слишком близко к местному жилью, то, располагалось слишком далеко и, поэтому было неудобно для его посещения, то, место не устраивало по нашим эстетическим требованиям, то на месте было слишком мало дров, то не было близко воды, и так далее, и тому подобное...
Вот мы, в очередной раз, и решили отправиться в свои, ставшие уже традиционными, поиски.
В впереди у нас было два-три свободных от работы дня, да мы уже сильно стосковались в душном, источающем разные газы, городе по свежей, чистой атмосфере леса, по естественному, простому типу, виду жития, по естественным видам природы, по дымку костра, наконец, по простому шуршанию листвы и ветвей лесных деревьев над нашими головами!..
Так вот, мы, на этот раз, и решили отправиться в свои, ставшими уже привычными, поиски, как говорится, просто "в белый свет", наобум, без особой надежды найти, что-нибудь стоящее.
Мы +быстро собрались - оделись по-походному, привычно забросили в свои, видавшие виды, рюкзаки необходимые в походе вещи, выехали загород, с тайной надеждой, что, может быть на этот раз, всё-таки, найдём себе то, что так настойчиво нищим!
И вот, в электричке, когда в окнах вагона начал мелькать своими тёмными, сумрачными тенями зелёный, лиственный лес, мы, подхватив свои рюкзаки, вышли на перрон платформы.
Там нас сразу же захватило и закружило буйство шелестящей массой зелёной растительности, её атмосферой и лесным духом!..
Здесь мы, наконец, очутились вне душного вагона электрички, оставив позади, и город, с надоевшим, пыльным, душным асфальтом, и людскую безостановочную сутолоку, и образ своей цивильной, и, при этом, какой-то никчёмной, бесцельной городской жизни.
Поначалу мы, совсем задохнулись свежим, пьянящим воздухом этого пригорода, и даже чуть приостановились от этого.
Через пару минут, придя в себя и оглядевшись вокруг, наша малочисленная группа с рюкзаками, с платформы, двинулась по единственной, широкой, хорошо утоптанной тропе, ведущей мимо окружающих её зелёных, кудрявых кустов, под кроны ближайших, так же кудрявых, деревьев, в прохладную сень местного леса.
После пятнадцати-двадцати минут хода по этой тропе, мы свернули на маленькую, узкую, часто петляющую тропку-стёжку.
По этой стёжке в лесу мы блуждали больше часа, когда она то совсем терялась в обильной траве на солнечных полянах, то вновь появлялась под тенями крон деревьев,
Так мы, перейдя один раз через, какой-то старый, ржавый, заброшенный, железнодорожный путь, и, несколько раз спустившись в тёмные, влажные лесные овраги, а потом поднявшись из них, вошли, в дикий, как нам казалось, с частыми завалами сучьев и стволов упавших деревьев, как будто камерный, писаный художником природой, лес.
Поблуждав в этом дивном лесу ещё около 30-40 минут и поняв, что он действительно весьма дикий и отвечает нашим желаниям и требованиям, обрадованные этим нашим открытием, решили именно в нём выбрать место для своего постоянного лагеря, стойбища.
Надо сказать, что именно таким, и представляли мы себе, в своих умах и разговорах, своё постоянное, лесное место обитания!
Выбранное нами место в этом лесу было окружено частыми лиственными деревьями и кустарником, а, иногда, и буреломами, завалами из сучьев и стволов упавших деревьев.
Недалеко от этого места, проходил глубокий заросший кустарником овраг, по дну которого протекал маленький, но бойкий ручеёк с чистой, холодной водой.
Этот ручей, решили мы, нам очень кстати - из него будем брать воду для питья и приготовления пищи.
Вокруг этого чудного, дикого места, на земле и в завалах, было много сушняка и уже трухлявых стволов, которые вполне были пригодны для топлива наших будущих костров.
Нас, здесь всё удивительно удовлетворяло, устраивало. Мы просто были в восторге от такого, как по нашему заказу созданного, места!
Наконец-то наша мечта сбылась, реализовалась!..
Сбросив с натруженных за время блужданий и поисков по этому лесу, спин и плеч свои рюкзаки, мы вначале немного передохнули, посидели, не переставая восхищаться первобытным очарованием, которое навевало на нас Всё здесь!..
Потом один из нас, начал ставить нашу, видавшую виды, давно выгоревшую под солнцем и выбеленную многими дождями, старенькую палатку.
Второй, в это время, занимался другим. Он, расчистил от травы и упавших сучьев небольшую площадку перед устанавливаемой палаткой, и, в свободном от сучьев деревьев и кустов месте. За тем собрал и принёс к этому месту охапку сушняка и, чуть взрыхлив землю вокруг предполагаемого костровища, как противопожарное мероприятие, сложил из мелкого, тонкого хвороста маленький шалашик, который сразу же запалил, разжёг наш первый тут, костёр.
Нас, вообще-то, было трое - я, видавший виды в своих многочисленных геологических странствиях, такой же, как и я вечный скиталец, Мишка, мой товарищ, и его подруга, Ирина.
Пока мы с Мишкой обустраивали лагерь, Ирина помогала нам - то мне, то Мишке.
Дымок и огонь костра, да и поставленная палатка, сразу же сделали это место и уютным, обжитым и родным для нас.
Первые, сухие дрова в костре быстро прогорели, и Мишка тут же положил на горячие, красные угли, сначала немного хвороста, а за тем, три трухлявых и влажных, длинных стволов, друг на друга, в длину. Этим он начал складывать обычный для нас, таёжный костёр "надью".
Сделал это он таким образом, чтобы одна из боковых, фронтальных сторон "надьи", была обращена в сторону палатки, а значит и нас с Ириной, сидящих на сухих, коротких брёвнышках положенных мною недалеко от входа в палатку.
Немного передохнув на этих брёвнышках, я встал и, достав из своего рюкзака, лежащего около входа палатки, видавший виды, закопченный, с большим числом вмятин, котелок, собрался сходить с ним за водой к ручью. Вместе со мной увязалась и Ирина.
Через семь-десять минут, мы возвратились к костру с полным котелком, а так же, с полной водой, пластиковой бутылью, прихваченной Ириной из своего рюкзака в последний момент перед нашим уходом к ручью, чтобы лишний раз, не бегать за водой, к ручью, по её словам.
За время нашего отсутствия, Мишка соорудил из найденных толстых сучьев и уже лежащих здесь брёвнышек-стволов более удобные места для нашего сидения-лёжбища около костра.
После нашего прихода, все расселись на этих местах. Мы с Мишкой, расслабленно и удовлетворенно закурили.
Через некоторое время в котелке, установленном прямо на стволы "надьи", начала бурлить вскипающая вода.
Тут Мишка засыпал в кипящую воду крупу для каши, а за тем, попробовав варево, посолил будущую кашу.
Ирина, видимо осознавая наше умиротворение, удовлетворение всем окружающим нас здесь, решила это удовлетворение ещё больше усилить, поэтому сходила в палатку, к своему рюкзаку, достала и вынесла небольшой радиоприёмник.
Это её действие, мы с Мишкой приняли несколько скептически, но снисходительно, без лишних слов и комментарий. Мы знали по своему опыту, что в походах и маршрутах подобных нашему, как правило, ни кто, ни когда, не слушает эти радиоволны, разве что, для получения сведений о метеопрогнозе на ближайшие дни, если трудно понять его по народным приметам и своим походным наблюдениям.
В скором времени, подтверждая наши, не высказанные вслух мнение, приёмник был сначала выключен, а потом заброшен в палатку, на расстеленные в ней спальники.
Около нашего костра были слышны, только, то негромкие наши разговоры и, как водится, воспоминания о прошлых походах, то, все просто все затихали, чутко, с наслаждением, слушая лёгкий гул пламени и частые потрескивания угольков в костре, а иногда лёгкие, невнятные лесные шумы и шорохи окружающего леса.
За тем Мишка достал из рюкзака уже свой котелок, а за тем, бросив вопросительный взгляд на полупустую бутыль с водой Ирины, чуть поколебавшись, помедлив, всё же сходил с одним котелком к ручью, и потом пристроил его на костре, рядом с котелком, в котором варилась каша.
Второй котелок предназначался для чая.
За общим процессом приготовления пищи на костре, самостоятельно, без дополнительных наших просьб, взялась Ирина. Мужчины приняли это её действие, без лишних слов, и одобрительно.
Когда варево в котелке сварилось, все аппетитно поели вкусную, продымленную костром кашу, и, опять расслабленно уселись, почти растянулись на своих брёвнышках, начали пить чуть подстывший чаёк, глядя во властно притягивающее к себе все взгляды, немного пляшущее пламя, костра.
За разговорами-воспоминаниями о забавных случаях в прежних походах или в расслабленном молчании, время незаметно таяло.
По просьбе Ирины, Мишка отставил свой, недопитый в кружке чай в сторону, достал из палатки и подстроил свою видавшую виды гитару, сыграл и спел несколько туристических песен.
Остальные, как могли, подпевали ему или подсказывали в паузах между песнями, другие известные, но ещё не спетые песни.
Настроение у всех было просто чУдное, удивительно одухотворённое!
За разговорами и песнями незаметно совсем стемнело.
Гитару уже отложили от росы в палатку. Всеобщее внимание в окружившем нас сумраке завораживало яркое, высокое пламя костра. Оно упрямо стремилось в высь, к мерцающим там высоким звёздным скоплениям.
Поведение пламени костра и вид звёзд показывало, что на завтра будет хорошая, ясная погода.
У костра было то покойно, задушевно, немного задумчиво, а то тишину нарушал начатый кем-то разговор-рассказ, или добрая шутка и смех.
Время незаметно подошло к двенадцати часам ночи, но ни кто из нас не собирался ложиться спать. Все были бодры, как будто опьянены лесным воздухом, своим присутствием у этого костра, окружающей всех нас дружеской атмосферой!..
Всеобщее настроение было прекрасное, какое-то приподнятое, не по времени суток.
И вот здесь, в полночной тишине, нарушаемой лишь редким, звонким потрескиванием угольков в медленно тлеющем, затухающем костре, и нашими, ставшими теперь совсем тихими, приглушёнными разговорами, лесной покой внезапно нарушил громкий, протяжный и, очень странный здесь, в лесу, толи крик, толи стон, толи гудок,
- У-у-у-у-о-о-о-е-е! -
Этот крик-стон захватил собой округу, где-то с пол квадратного километра.
Все, услышав этот звук здесь, в диком лесу, сразу же, мгновенно замерли в недоумении, вопросительно вглядываясь в глаза друг друга! Будто спрашивая,
- Что же всё это может быть, что же этот звук тут означает??!.. -
Посидев так озадаченными, минуты две, три, мы тихим шёпотом начали спрашивать друг у друга,
- Что же это, за звук-стон? -
Но крик-стон-гудок больше не повторился. Лес стоял в полном, как-то не свойственном для него, молчании. Может даже в более полной, мёртвой тишине, большей чем прежде, до крика-гудка!
Нам показалось, что теперь, после этого стона в лесу прекратились все-все остальные, обычные и естественные лесные звуки, шорохи. Лес был, как бы сам напуган этим звуком-криком!
Мы, ещё несколько минут посидели без разговоров, у совсем затухающего костра, потом стали всё-таки переговариваться осторожным шепотом, который постепенно осмелел, стал более уверенным, ясным, гадая о происхождении этого непонятного звука.
Через десять-пятнадцать минут мы начали вновь шутить и подсмеиваться над своими, давешними, страхами.
Кто-то, по-моему Мишка, в шутку, ободряюще предположил,
- Это, наверное, дикие, лесные "фломастеры" кричат от своей тоски и скуки в ночном лесу. -
А, за тем предположил ещё,
- Они всегда так пугают забредших в их владения непутёвых туристов. -
На эту шутку все дружно рассмеялись. Это последнее замечание-предположение отмело, растворило наши, зародившиеся здесь, во тьме, ночные сомнения и страхи.
После этой шутки мы собрались спать в палатку, предупредительно отложив из костра, из жарких углей, в росистую траву, толстые, дымящиеся дрова.

Проснулся я довольно рано, разбуженный звонкими птичьими перезвонами и переговорами.
Осторожно, что бы не разбудить спавших рядом со мной в спальниках, я выполз из палатки.
Меня встретили весёлые утренние, солнечные лучи, пробивающиеся то тут, то там через плотную зелень листвы окружающих наш лагерь деревьев.
Везде на траве, на листьях кустов и деревьев лежала обильная роса, от которой костёр совсем промок и, сейчас от него исходил, неподражаемый запах сырой, горелой древесиной.
Первым делом я разжёг огонь в сырых углях костра, и, подождав пока пламя, не затрепещет поуверенней, подложил в него несколько найденных рядом с костром, почти сухих веток и крупных щепок.
За тем, с угрозой упасть, подскальзываясь на мокрой от росы траве и земле склона оврага, я спустился вместе с порожными котелками к ручейку.
Там я умылся студеной водой, набрал её в котелки, предварительно ополоснув их. Потом, поднявшись с ними из оврага снова к костру, я поправив прогоревшие угли и дрова в, опять несмелом, оробевшем за время моего отсутствия, пламени костра, и прикрыл его несмелые язычки донышками котелков.
В палатке ещё спали.
Я присел на влажные от росы бревнышки, прикурил от угольков костра свою сигаретку, и начал степенно курить, наблюдая за водой в котелках - Скороли она закипит?
Когда вода в них слабо забулькала, из палатки вылез заспанный и нечесаный Мишка. Он подошёл к костру, как раз когда я уже засыпал чайную заварку в один из вскипевших котелков.
Так, начинался наш второй, лесной день в этом, найденном нами, чУдном месте.
Этот день прошёл довольно быстро в хлопотах по ещё большему обустройству нашего лесного лагеря.
Мы, помня ночной звук, подробнее и внимательнее обследовали все ближайшие и дальние окрестности леса к лагерю.
Везде простирались глухой и густой лес с кустарником.
Ничего особо интересного, проливающего ясность на наши ночные страхи, обнаружено не было.
Так вот и прошёл второй день нашего лесного пребывания в этих местах.
После бесплодного обследования окрестностей лагеря, никто больше не вспоминал о прошлом, загадочном ночном звуке.
К концу второго дня наша стоянка приобрела ещё более обжитой вид, уют и бытовые удобства.
Опять стемнело. Все уже совсем отвлеклись, забыли про вчерашние звуки-крики неизвестных "фломастеров".
Мы снова с гитарой, разговорами и чаем, из обжигающих руки и губы кружек, допоздна засиделись у костра, вглядываясь в притягивающие, пляшущие языки пламени костра.
Время опять приближалось к полуночи. Мы, уже начали нескромно позевывать, и стали собираться ко сну, в палатку.
Когда мы с Мишкой прибрали у костра, убрали в палатку продукты, гитару, а за тем присели покурить, на сон грядущий, у затухающего костра на свои брёвнышки.
И тут, опять в двенадцать, ночную тишину нарушил, разрезал собой, толи гудок, толи зычный крик-стон,
- У-у-у-о-о-е! -
Услышав это сейчас, мы, как от неожиданности, вздрогнули и недоуменно вновь, как вчера, опешили.
Нам показалось, что звук, звучал на этот раз, как-то особенно трагически, жалостно и призывающе к себе, больше, по крайней мере, чем вчера.
Мы, с Мишкой вдвоём, встали и обошли вокруг весь наш лагерь, там где ещё было чуть видно, чуть различимо чего-либо, от тлеющего, затухающего костра.
Эта ночь оказалась более тёмной, чем вчерашняя.
Дальше от костра, во тьму ночи, идти мы почему-то не решились. Да и звук, по всей видимости, исходил на этот раз издалека, километра за полтора от нашей стоянки.
А, ведь, прошедшим днём мы разведали всю здешнюю округу, и ничего там подозрительного не обнаружили.
Перед тем, как нам успокоиться и залезть в палатку, в свои спальники, я незаметно для остальных засунул под край полога палатки со своей стороны, топор, чтобы знать, на всякий случай, где он находится, лежит. - А вдруг пригодиться для самообороны?!
Легли спать без разговоров, но в несколько тревожном, настороженном настроении.
Позже все уснули.

Следующим утром зарядил мелкий, надоедливый дождик, поэтому мы проспали допоздна.
Мишка вылез из своего тёплого спальника первым, под нескончаемо сыпавшуюся с шорохом о тент палатки небесную влагу, что бы всё-таки распалить костёр и согреть для всех нас чая.
Дрова в костре были совсем сырыми, а рядом с ним, на улице, весьма неуютно и зябко.
Огонь у Михаила разгорелся не сразу. Когда костёр, всё же задымив разжегся, вылез из палатки и я, укоряемый в своём сознании совестью.
Постепенно, в конце концов, поднялись и все остальные. За тем, озябшие рассевшись у костра на мокрые, свои сидячие места, укрытые от мелкой небесной капели большими, шуршащими кусками полиэтилена, попили, поданный Мишкой в кружках, чай. Кружки с чаем опять еле терпимо обжигали, кусали наши руки и губы.
Ирина нашла в мешке с продуктами, отсыревшее, распадающееся в пальцах рук, куски печенья и мы попили с ними этот чай, время от времени, заедая всё сказанное, тоже мягкими, влажными кусочками сахар рафинадом.
Настроение у всех было не "Ах".
Но, увы, пора было собираться домой, в город.
О криках "Фломастеров" мы вспомнили только в холодном, зябком вагоне электрички.
Чуть поговорив на эту тему, быстро оставили её.
Всем было неуютно и грустно возвращаться в такую погоду в мокрый, пасмурный и серый сейчас, город. Каждый в тайне думал и мечтал о своей тёплой квартире и горячей ванне.
Так, происшествие с Дикими, лесными "Фломастерами", с их ночными криками, остались не разгаданными нами.
Позже, в течение нескольких лет, мы с Мишкой не раз ездили, ходили на это место.
Там всё оставалось так же, как мы его оставляли в прошлые свои посещения. Только, то трава буйно разрослась, то весь лагерь был засыпан белым, мягким снегом.
Но, каждый раз, без учёта времени года, в самую полночь, мы слышали толи гудок, толи зычный крик-стон, который захватывал собой довольно большую территорию,
- У-у-у-у-у-о-о-о-е-е! -
Что же это было на самом деле?!
До сей поры, это остаётся для нас не разгаданным, остаётся тайной!
А, если хорошо подумать, ну и пусть будет всё так ведь без тайн, без непознанного, так скучно, так неинтересно жить на этом белом свете!..
07-10. 07. 04г.













"ИРЛАНДСКОЕ РАГУ"
РАССКАЗ

Как-то раз, в один водный, байдарочный поход, я ходил с двумя малознакомыми мне парнями-туристами.
У меня была самодельная, поддувная, одноместная байдарка, "каяк", а у них такая же, но двухместная.
Маршрут нашего 2-х дневного похода был выбран совершенно, случайно, как-то спонтанно, и весьма неудачно.
Речка, по которой нам довелось тогда сплавляться, была очень узкой, извилистой и захламлённой. Её русло было усеяно упавшими прибрежными деревьями и ветками, а иногда, порой, и просто завалено бытовым мусором.
Эти завалы сильно утомляли нас, так как приходилось каждый раз, раз по десять-пятнадцать за день хода по этой речке, вылезать из байдарок на берег и, вытаскивая их из воды, переносить через эти завалы и препятствия в чистое русло реки. Да и эти мусорные свалки, значительно портили эстетическое восприятие природы и берегов речки.
В общем, маршрут оказался трудоёмким с убогими, некрасивыми видами, к тому же скучным, без интересных, занимательных приключений.
Вот только последняя ночёвка в этом походе принесла мне одно интересное нововведение для моих последующих туристических маршрутов, походов.
А дело было так.
На последней стоянке, перед нашей последней ночёвкой маршрута, готовить заключительный походный ужин довелось одному из моих, новых знакомых.
Я, утомившийся от дневного пути, сидя рядом у костра, невольно стал свидетелем его странных действий при готовке этого ужина.
Поначалу, всё было как обычно Вода, котелок.
Вот вода в котелке закипела.
Далее, у нашего "кашевара" у костра, появился вопрос что готовить? Перечень-то продуктов в конце маршрута оказался у нас весьма скудным.
Вот он и спросил другого, своего напарника по байдарке,
- Последняя наша ночёвка. Может по традиции, "Ирландское рагу"? -
Тот, в ответ согласно кивнул.
Тогда первый начал совершать непонятные, странные на мой взгляд, действия - достал и распаковал все оставшиеся у нас продукты: макароны, пара мятых плавленных сырков, небольшую банку рыбных консервов в томате, штук пять оставшихся и привядших, за время похода, картофелин, несколько случайно завалявшихся хлебных, чёрных сухарей, остатки лапши и ещё какую-то мало съедобную снедь, по мелочи.
Всё это распаковав, "кашевар" у костра, сразу же, не рассматривая, вывалил в кипящую воду котелка. Только в начале почистил и порезал помельче вялые картофелины.
Произведя все эти действия, он проследил что бы огонь костра был не очень сильным, и, помешав на последок в котелке уже брошенные в него продукты, ингредиенты, успокоено, с чувством выполненного долга, устроился рядом со мной у костра.
Я, несколько обеспокоенный его действиями, осторожно спросил его,
- А что ты варишь, готовишь в котелке на ужин? -
Он, загадочно ухмыльнувшись, односложно ответил,
- Да, "Ирландское рагу"!.. -
Я был несколько ошеломлён и заинтригован таким его ответом, поэтому, чуть помедлив из вежливости, переспросил его,
- А, что это за блюдо - "Ирландское рагу"? Я о нём ни разу ни чего не слышал. -
В ответ мне, прозвучало,
- Подожди немного, свариться, узнаешь! -
Всё это прозвучало очень загадочно и, как-то необычно, но я без дополнительных расспросов предпочёл дожидаться финала всего происходившего перед моими глазами.
Раза два-три, мой малоразговорчивый приятель поднимался со своего места и подходил к котелку на костре, помешивал и пробовал в нём, странное для меня, загустевшее к тому времени, варево.
В конце готовки, сняв исторгающий пар и, как ни странно весьма аппетитный запах, котелок с неясной, грязноватого цвета, снедью, он поставил его на землю рядом с собой и торжественно пригласил всех нас к "столу".
Мы, взяв свои ложки и миски, расселись у костра рядом с малоразговорчивым "поваром".
Я был довольно сильно взволнован и растревожен всем происходящим на моих глазах у костра, но всё-таки, как не проголодался, решил дождаться того, что за этим последует, что из этого получится...
Когда мне была подана полная миска с дымящейся паром непонятной, невзрачной снедью, запах от содержимого миски исходил весьма аппетитный.
Я осторожно ложкой поддел немного этой липкой и тяжёлой массы из своей миски и поднёс ложку ко рту.
Подозрительно, осторожно лизнул ложку.
На вкус, содержимое в ложке, было вполне съедобно, вкусно и, как выяснилось чуть позже, даже очень сытно. Я довольно быстро умял всё содержимое моей миски и, сыто облизав свою ложку, удовлетворённо привалился спиной к жиденькому стволу прибрежного деревца.
Через несколько минут, налив себе чая в кружку из другого котелка на костре, я, вопросительно, обратился к обоим "хитрецам", сидящих рядом и также весьма охотно поглощающих приготовленную пищу, по второй, дополнительной порции,
- Что же, всё-таки, это за блюдо такое - "Ирландское рагу"? -
Тут они, смеясь и перебивая друг друга, рассказали, что это блюдо появилось в их походном рационе после прочтения книги О Генри "Трое в лодке, не считая собаки". Герои этой книги, тоже, раз сварили себе подобное блюдо, путешествуя на лодке по реке.
Так вот, усвоив это, в конце одного из своих походов, мои знакомые, подобно героям книги О Генри, решили попробовать приготовить описанное в книге блюдо, бросая в котелок одновременно все, оставшиеся у них к тому времени, продукты.
Попробовав раз так приготовить себе такое блюдо, оно им понравилось своей оригинальностью и простотой, а также сытностью. Поэтому они завели себе традицию - готовить себе это "Ирландское рагу" на последней ночной стоянке похода.
По их мнению, каждый раз это "рагу", у них получалось не только вполне съедобное, аппетитное и сытное блюдо, но раз от раза оно значительно отличалось по вкусу от предшествующего "рагу". Ведь каждый раз исходные продукты были разными, а процесс приготовления всегда был одним и тем же варить до полной готовности все продукты в одном котелке и одновременно.
Так и повелось у них вечером последней стоянки в походе, перед возвращением домой, готовить себе "Ирландское рагу"!
Честно говоря, мне очень понравился этот рецепт и эта традиция. Я взял её себе на заметку, для будущих своих маршрутов.
С такими мыслями я, удовлетворив своё любопытство, уснул на своём месте в палатке.
На следующее утро мои друзья поили только одного, утреннего, горячего чая, так как других продуктов кроме чайной заварки, да и сахара, у нас не осталось.
Я, правда, помня вкус вчерашнего "рагу", попытался насытиться, поесть оставшееся в котелке "рагу".
Но холодное, это блюдо, оказалось совершенно не съедобным по вкусу. Оно почти ничем не пахло, но его вкус был, как бы я его определил, извините, весьма омерзительным и неудобоваримым!
Мои товарищи по походу, только ухмыльнулись, видя эти мои действия и последующие за ними гримасы.
Один из них, бросив свои сборы с этой стоянки, подошёл ко мне и ехидно спросил,
- Ну как, вкусно? -
Я ответил,
- Остатки от вчерашнего, вкусного "рагу", сегодня, почему-то, оказались совсем несъедобными, омерзительными на вкус!
Что с "рагу" случилось? -
На это он, с ехидной усмешкой сказал мне дальше,
- Мы тебе вчера забыли сказать, что остывшее "Ирландское рагу", становится совершенно неаппетитным!
Вот так! -
Подытожил он. Сказав это, мой ехидный "друг" опять отправился дальше собирать вещи с нашей последней стоянки.
Вот, таким поучительным стало для меня это "рагу".
Позже, в своих следующих походах, я не раз готовил, как правило, на последней стоянке, на последний ужин маршрута, запомнившееся мне "Ирландское рагу".
Но я, каждый раз предупреждал всех у костра, что бы доедали всё "рагу" сразу же, если, конечно, оно понравилось, не оставляли его "на потом", когда оно остынет и потеряет свой неповторимый вкус, аромат и необычность!

27. 03-01. 04. 05г. Редакция от 27. 10. 05г.












НОЧНОЕ ВТОРЖЕНИЕ


РАССКАЗ

Стас частенько ходил в туристические, водные, байдарочные походы. Без подобных выходов на природу он ощущал себя крайне неуютно и как-то скованно, несвободно в обычной, привычной, городской жизни. Потому что только там, в природной, естественной среде, он мог полней ощущать, осознавать своё земное существование.
Так он постоянно и осуществлял подобные вылазки на природу с двумя, своими старыми, схожими с ним по натуре, неоднократно проверенными, друзьями. Но той летней порой с изнуряющей городской духотой, все они оказались заняты, вот Стас и решил сагитировать, сходить в лёгкий, двухдневный поход свою жену с маленькой, восьмилетней дочерью.
Дочка с бурной радостью приняла предложение отца, а жену пришлось около недели уговаривать и умасливать. Но вот и она всё-таки согласилась. Ещё одна неделя ушла на тщательную, по требованию жены, подготовку к этой байдарочной, семейной вылазке за город.
Наконец по истечении этой недели, всё, на взгляд жены, было готово и они втроём с набитыми, уложенными рюкзаками тронулись в путь. Один рюкзак был самый маленький, для дочки, средней величины для жены и самая большая, высокая и увесистая упаковка с двумя заплечными лямками, в которой находилась разобранная, двухместная байдарка, палатка и костровые принадлежности, предназначалась для самого Вадима.
Маршрут похода был выбран Стасом очень простой, прогулочный - по верховьям Москвы-реки. Он очень хорошо знал эти места, потому что неоднократно плавал там на байдарке со своими знакомыми.
Вот так семья Стаса утром первого из двух выходных дней добралась сначала из дома до вокзала, потом на электричке за полтора часа езды в вагоне, прибыли на нужную железнодорожную платформу. За тем, они за 15-20 минут дошли до берега неширокой, здесь, реки. Ещё около полутора часов ушло на сборку байдарки, складирования в неё туристического груза и удобного размещения пассажиров.
И вот был сделан первый гребок веслом в этом вольном, водном, семейном путешествии Так немногочисленная туристическая группа отправилась по спокойным водам верховьям Москвы-реки между её живописными, зелёными берегами.
Погода стояла хорошая, ясная, солнечная. Тихо плескалась вода о борта плавно плывущей по течению реки байдарки. На берегах, в зелени ближайших кустов, бойко щебетали, звенели весёлые птичьи голоса. Палило солнце, легко обдувал речной ветерок, иногда на разгорячённую кожу путешествующих падали прохладные и желанные капли воды, стекающей с весел гребущих.
Настроение у всех было прекрасное!
В основном грёб, мерно помахивая веслом, Стас, позволяя жене полнее насладиться свободным ходом в воде байдарки и открывающимися видами на берегах реки.
Довольно часто щебетала своими вопросами дочка, которая сидела в середине, по длине, лодки. Первой, у носа байдарки, сидела жена Стаса. А он сам высоко восседал на корме байдарки, грёб и смотрел вперёд, как полагается капитану этого лёгкого судна.
Всё было прекрасно и чудно! Даже жена его забылась и перестала опасно и недовольно молчать, а с тихими вскриками восхищалась открывающимися с воды видами на берегах.
В седьмом часу вечера семейная группа, выбрав место с воды на полянке, пристала к берегу. Дружно вытащили вещи из лодки на берег. Саму байдарку выволок на сушу Стас и, за тем, по хозяйски, перевернул её вверх килем, засунув под неё вёсла.
Дочка весело бегала по пышной, нетронутой береговой траве.
Эта поляна на берегу, была шириной метров 10-12 и довольно протяжённой - то сужаясь, а то расширяясь. За ней, от реки начинался довольно крутой склон поросший лиственным лесом.
Быстро, заботами мужчины с дочкой, подносившей ему ветки, был разожжён костерок. Потом они, недалеко от него, поставили палатку. Женщина, как только разгорелся огонь костра сразу же начала варить, готовить на костре неприхотливый, походный ужин.
Когда Стас закончил свои хлопоты у палатки и решил собрать побольше дров для костра на вечер у леса, то видел там неширокую тропу. Где-то через час, когда начало темнеть их туристический лагерь был полностью обустроен, а у костра стоял котелок с вкусно парящей кашей и на расстеленной клеёнке рядом лежали нарезанные куски хлеба с чистыми мисками и ложками. Из кружек, стоявших поближе к костру, парился горячий чай.
Постепенно совсем стемнело. Наевшись каши и напившись ароматного чая с сушками, подуставшие от впечатлений и своих хлопот малая туристическая компания тихо, мирно сидела у костерка. В начале одиннадцатого часа решили лечь спать.
Все, устроившись в палатке, довольно быстро заснули. Вокруг было особенно умиротворённо и вяло текущая река, и тихий лес, и спокойная, безветренная погода с яркой луной на небе.
Сон у Стаса был спокойный и крепкий, как обычно при его ночёвках в палатке, но когда его ногу кто-то неожиданно начал слабо, чуть теребить - щупать за стопу, он сразу же очнулся ото сна и мгновенно осознал где, как и с кем он находится.
Сознание мужчины неожиданно пронзила мысль, что кто-то непрошено, неожиданно вторгся в их лагерь, в их палатку. Тревога за свою семью жгучей, колкой волной тут же окатила, охватила всю его сущность!
Понимая, что он не сможет быстро, активно противодействовать этому вторжению в палатку, но надо как-то мгновенно среагировать на это Стас неожиданно для самого себя громко, зычно и протяжённо завыл-зарычал,
- А-а-в-в-р-р-р! -
После этого невнятного, неожиданного и дикого вскрика мужским голосом в палатке действия и шуршание снаружи прекратились.
Он, как мог быстро, выбрался со своего места в палатке и, угрожающе набычившись, в выжидании сразу же огляделся вокруг.
В лагере и рядом никого и ничего не было видно, всё вокруг было тихо, только поодаль, по краю леса было чуть слышно быстро удаляющиеся шорохи чьих-то шагов, чьих-то торопливых движения.
Постояв так и вслушиваясь в округу минут пять-десять, Стьас несколько раз нервно и настороженно обошёл весь их лагерь.
Звёзды над головой тихо, ярко мерцали в высоком, тёмном небе. На востоке начал медленно развиваться рассвет.
Яркие тревоги мужчины постепенно растаяли, улеглись, но стойкое ощущение опасности всё же оставалось! Поэтому мужчина ещё минут 20 посидел около затухшего от обильной росы костра. Потом, чутко вслушиваясь в лёгкие, ночные шорохи, он осторожно залез в палатку, на своё место. Когда Стас уже совсем успокоился, улёгся, жена тихим шепотом спросила,
- Что там? -
Он успокаивающе тихо прошептал ей,
- Всё спокойно, спи. -
В палатке стало снова покойно и тихо. Вскоре все заснули, вернее жена, а дочка так и не проснулась от этого происшествия.
Только сон у Стаса теперь был не очень крепким, настороженным и бдительным.
Мужчина неожиданно осознал, как дороги ему эти двое в палатке. За их покой и благополучие он ничего бы не пожалел, все бы сделал!..
Прохладным, несколько туманным утром, Стас первым встал и, выбравшись из палатки, разжёг костёр. Когда огонь весело и уверенно побежал по отсыревшим за ночь дровам, он, помня ночное вторжение, обошёл и оглядел все ближайшие окрестности лагеря.
Ничего необычного и неожиданного обнаружено им не было. Только из дали, за километр от их лагеря, за лесом, были слышны слабые собачьи перепалки. Там располагалась ближайшая деревня, и из неё, по всей видимости, ночью, произошло посещение их лагеря.
Оттенок, стойкое ощущения опасности для его семьи, так совсем и не исчезли из его сознания во время всего, оставшегося похода. Теперь он осторожно, с повышенной требовательностью подбирал места, где может причаливать к берегу их байдарку.
Это чувство не пропало и позже у Стаса. Он неожиданно для себя переоценил своё внутреннее отношение к семье!.. Когда иногда, тот походный случай снова всплывал в его памяти, то волна ощутимого, реального ужаса за его родных возникала и пробегала по всему его телу, приводя его в озноб. Он старался быстрей прогнать из себя те воспоминания и думал, что Слава Богу всё так закончилось!..

03. 02. 06г. Редакция от 17. 02. 06г.
































ДЕСЯТЬ ДНЕЙ В КАРЕЛИИ

ПОВЕСТЬ


Те события, о которых хочу рассказать, произошли уже давно, лет двадцать назад. Работал я тогда заведующим лаборатории в геологоразведочном институте, на одной из кафедр факультета Техники и Технологии Разведки месторождений полезных ископаемых.
Шёл уже третий год такой моей службы там.
Помимо работы на кафедре, в лаборатории, я, с другими, активными сотрудниками института, организовал секцию "Водного туризма".
Надо сказать, что в юношестве я занимался греблей, поэтому всегда тяготел к водоёмам, к воде, к активному образу времяпрепровождения на ней.
В институте началось это как!
Несколько раз я сходил со знакомыми мне сотрудниками института, в водные походы по подмосковным речкам на, взятых взаймы или на прокат плавсредствах, байдарках. А данные байдарки были штопанные, перештопанные.
Это были горе, а не лодки и дырявые, и поломанные, и с растерянными деталями. Перед выходом на них в маршрут нам приходилось основательно ремонтировать их, готовя к походу.
Вот, и появилась у нас идея - организоваться официально, что бы снаряжение было современное, нормальное, да, и представляться на воде, не "чайниками", а солидно, "от Геологоразведочного института"!
Доходы-то у сотрудников института, известно какие, весьма невеликие, а снаряжение для их время препровождения, как правило, держится на "честном слове", на одном энтузиазме...
Ну, что ж, сказано, сделано. Организовались. За тем, встал вопрос Кто будет начальником, руководителем? Кто будет за всё отвечать?
Вот, и получилось так, что выбрали меня. Наверное, больше некого было.
Так вот. В эту секцию записалась немного сотрудников института, но, неожиданно для меня много студентов, девчонок и ребят. Всего, человек сорок - пятьдесят.
На первом собрании секции встал вопрос о специалисте по водному слаломному и технике гребли в быстрых, порожистых речках, то есть о тренере. Я-то, не такой уж большой специалист в водном слаломе.
Такой знаток, специалист тоже быстро определился на этом же собрании.
Так и пошло, я обкатывал молодых членов секции по подмосковным речкам, а тренер готовил их в теоретическом и техническом плане прохождения порогов, а за тем выводил их, уже подловленными, с собой на горные, дальние, порожистые и сложные маршруты разных категорий сложности.
В последствии институтом были приобретены специальное снаряжение и байдарки.







Раз летом, мои ребята из секции собрались в поход. Их маршрут был определён по одной из шумных и быстрых речек Карелии. Этот маршрут организовал тренер секции. Он и предложил мне присоединиться к этой группе. Не вечно же мне только обкатывать новичков-"чайников".
Я, немного подумав о складывающихся на моей основной службе ситуациях, решил принять это его предложение - участвовать в данном маршруте. Да и проверить непосредственно, как идут дела на вверенном мне общественностью участке, за одно, было не дурно.
А потом проверить и себя в настоящих порогах. Ведь Карелия для меня, была в новинку По настоящим порогам я ещё не ходил, только пару раз сплавлялся по Мсте.
Лодка, байдарка, приготовленная для меня, была двухместная, самодельная, и парой идти в ней, со мной, вызвалась одна шустрая студентка, Лидка.
Лидия была возрастом 22 23 года, небольшого роста, тонкая, но очень шустрой, энергичной девицей. Она, первая вызвалась пойти именно со мной, в моей байдарке.
Я то, всё-таки, был руководитель секции, и шёл в байдарке, как "капитан". Лидия числилась в моём экипаже, как "матрос", так же как, впрочем, и девушки в остальных экипажах.
А мне было всё равно с кем пойти в поход, и в каком чине, лишь бы подальше от кафедры, от надоевших работ и забот на ней, что бы отдохнуть и развеяться, да получить новые впечатления.
На полные сборы и подготовку снаряжения у меня ушло полторы недели, так как пришлось немного подремонтировать и полностью снарядить данную мне байдарку.
По возрасту, я в этой группе был самый "старый", но по опыту, не сосем "обстреляный". Поэтому руководить маршрутом, на собрании группы с участием тренера секции, поручили не мне, а Михаилу, не студенту, а сотруднику, моему старому знакомому, с которым мне неоднократно довелось ходить в походы и ездить в служебные командировки.
Он, не раз, принимал участие в наших общих "полевых" работах и туристических, водных походах, но был больше "стрелянный", чем я.
Я был не в обиде на назначение его главным в походе.
Да ещё, я ехал, шёл этот маршрут, как с негласной инспекцией прохождения этого похода членами секции.
Так вот, к выезду в Карелию всё было готово - всё было обговорено и всё было приготовлено.






Мы выехали в Карелию из Москвы на петрозоводском поезде.
Начальной точкой нашего маршрута, бала железнодорожная станция между Питером и Петрозаводском под названием Энгозеро. Именно из Энгозера, не станции, а озера, и вытекала необходимая нам порожистая речка, под незвучным названием, Воньга.
На необходимую нам железнодорожную станцию мы приехали на поезде утром. От станции, до самого Энгозера, до края открытой воды, было около полутора километров хода. Это расстояние мы быстро, пешком, преодолели, и приступили сразу же к сборке своих байдарок.
На сборку плавсредств, и на упаковку вещей в водостойкую тару прорезиненные и клеёнчатые мешки, ушло часа два-три.
Вот, наконец, мы и спустили наши лёгкие, утлые судёнышки на карельскую воду.
Осмотрев напоследок место сборки наших лодок и вещей не оставили ли, не забыли ли мы чего-либо здесь, на берегу, расселись по своим местам в байдарках, и тронулись в свой, уже давно желанный, путь.
Был сделан первый взмах веслом и, мы почувствовали себя уже не связанными с цивилизацией, а вольными, свободными и независимыми!..
А, сколько ещё гребков нам предстоит сделать? Что нас ждёт впереди?
У всех было особенное, приподнятое настроение!
Всего нас было шесть человек три девушки и три мужчины. То есть, три экипажа - три байдарки, три капитана и три матроса.
Два "капитана" это Мишка и я, сотрудники института, и третий "капитан" - студент.
"Матросы" три девушки-студентки 2-3 курса обучения.
Энгозеро оказалось весьма длинным, протяжённым около 15-20-ти километров, а шириной 1-1, 5 километра. Из того, дальнего от нас, края озера, и вытекала нужная нам быстрая и порожистая речка Воньга.
Стосковавшись по вольным, свободным движениям, мы с удовольствием махали байдарочными вёслами, иногда, пускаясь на "перегонки" друг с другом в байдарках по спокойным, вольным и широким водам озера.
Погода стояла ясная, но прохладная, какой и славится обычно Карелия в это время года.
Всё было в новинку! Хоть, уже шли вторые сутки, как наша группа была вместе, но именно в этих первобытных, "полевых" условиях, обычно притираются люди друг к другу и участники похода, и экипажи отдельных байдарок.
Я, безмолвно, без комментариев следил за этим естественным процессом становлением всего коллектива и отдельных экипажей. Лишь, изредка, вставлял в общий разговор, какую-нибудь шутку, или короткую реплику, поскольку байдарки шли рядом друг от друга, кучей. И члены лодок могли спокойно переговариваться друг с другом, а не только со своим экипажем. Из-за этого, общение шло голосом, а не криками.
Всё происходило, как я и предполагал постепенно все участники похода приходили в своё естественное состояние, показывали свои истинные, природные качества.
Итак, три байдарки, три экипажа, то неспешно, то наперегонки друг с дркгом, плыли общим курсом вдоль лесистых, извилистых берегов и частых островов Энгозера.
Пройдя километров 4-6-ть, вдоль левого берега озера, мы встали на свою первую "полевую" стоянку, на ночёвку, на одном из ближайших в данном месте к берегу озера острове, поросшему елями и кустарником.







У нас для ночёвки было две палатки. Они распределялись естественно так одна палатка, женская, а другая - мужская.
Первая "полевая" ночёвка прошла спокойно. Спать, весь лагерь, лёг часов в десять одиннадцать, лишь немного посидев у костра.
Все устали, с непривычки, да и свежий Карельский воздух сделал своё дело.
На утро, первыми встали дежурные-дневальные. Хотя и они немного проспали.
Позавтракали.
Сразу же после завтрака ко мне подошёл руководитель похода Миша. Мы, чуть отошли в сторону от лагеря, по его просьбе, поговорить о чём-то.
Он рассказал мне, что его "матрос", одна из студенток, стала настойчиво проситься домой по неизвестной причине.
- Что же ему теперь делать? Такова у него была проблема.
Мишка был склонен к тому, что бы переправить её на байдарке, пока ещё не далеко ушли от места начала маршрута, доставить её обратно, на берег, и довести до станции, куда мы вчера прибыли, и таким образом отправить отказницу домой, но этим он задержит общее продвижение группы по маршруту.
Как ему поступить?
Может эта "горе-туристка", переночевав в палатке свою первую ночь, осознала, что походная жизнь не для неё, или что ещё?
Разбираться в причинах её отказа от дальнейшего похода было особенно некогда, и я, немного подумав о возникшей ситуации, дал ему своё согласие на отправление девушки домой.
Лучше отпустить её сейчас, когда наша группа отошла ещё недалеко от станции Энгозеро.
Если тащить её уговорами дальше, то последующий полный отказ девушки от участия, может сорвать поход для всех. Всем тогда придётся возвращаться домой. Да и ещё неизвестно откуда!
Сопровождение "отказницы" на берег, правда, задержит нас немного здесь, на этом острове, ведь мы будем в этом лагере ожидать возвращения Мишки, который повезёт своего горе-"матроса" на берег и доведёт до станции.
Но это не беда, нагоним по ходу маршрута, тем более, что у нас есть один запасной день для отправления сведений о нашей группе в Москву.
Так мы и решили.
Вернувшись в лагерь, я, отведя девушку в сторону, попытался поговорить с ней, но она на отрез от похода, захотела вернуться обратно в Москву.
Тогда я сказал об этом Мишке и мы, чуть посовещавшись, вместе довели своё решение о возврате его "матроса" домой до остальных участников похода.
Остающиеся в маршруте, приняли это известие молча, как говорится "стоически".
Мишка и его "матрос", быстро собравшись и пустились в обратный путь, а мы стали ждать его возвращения.
Настроение у всех немного увяло, рассеялось. Многие, видимо, задумались о необходимости своего продолжения похода.
Часа три-четыре ожидания, нудно и тяжко тянулись в нашем старом лагере. У некоторых, даже, появилось грустное мнение, что и следующую ночёвку придётся проводить на этом же месте, на этом же острове.
Я попросил дневальных приготовить обед до возвращения Михаила. Сам тоже помогал им в этом, подсказывая походные приёмы и способы быстрой, вкусной и сытной готовки пищи на костре.
Когда обед, нашими общими усилиями, был готов, приплыл на байдарке грустный Миша. Теперь ему одному придётся управляться со своей байдаркой.
Пообедали, немного посидели после приёма пищи, а, за тем быстро собравшись, снялись с этого насиженного нами места, сошли на воду.
К концу этого дня, мы, так и не вышли, как рассчитывали, из уже приевшегося нам озера в речку Воньга.
Везде, в гладком зеркале воды озера, были видны только лес на берегах озера, да и подобный лес на его островах. Вокруг этих островов и берегов, мирно плескалась озёрная, гладкая, глубокая вода.
А, где же выход из озера, где речка Воньга?..






Следующую ночёвку наша группа устроила на небольшом островке, в дальнем от начала маршрута, конце Энгозера.
На этом, просвечивающемся со всех сторон острове, росло всего несколько деревьев и кустов.
Вторая стоянка, в общем-то, была такая же, как и предыдущая. Все участники похода уже достаточно хорошо притёрлись друг к другу.
Мы много разговаривали и гадали у костра о ставшем нам, таком желанном выходе из Энгозера. Думали - где же, наконец, он?
В конце концов, решили, что на завтра, должны обязательно, всё же выйти к речке Воньге, к её порогам.
Погода стояла такая же ясная, как и вчера.
Воду для пищи брали прямо из озера, зачерпнув её котелком с берега.
Вечером было немного зябко, поэтому девчонки садились поближе к ребятам, прислонялись к ним своими спинами.
Палатки, при второй ночёвке, уже перепутались по половым различиям.
Две, оставшихся девчонки, решили ночевать почему-то, в моей палатке, используя мой и один из своих спальных мешков, сооружая из них, "могилу".
Делается эта "могила" так - два простых, промышленных "мешка" состёгиваются молниями друг с другом. При этом получается большой спальный мешок, 2-3-х местный. В таком спальнике было намного теплей и уютней ночевать, потому, что он согревается всеми лежащими в нём.
Вот, теперь я и ночевал, и грел, обеих, оставшихся девчонок.
Не подумайте, что-нибудь, бестактного. Ни каких приставаний к этим девушкам с моей стороны, да и со стороны других ребят, естественно не было.
Я-то, был самым старшим по возрасту и жизненному опыту, в этой группе. Да, мне и хватало за день всего, что бы все взаимоотношения в группе были нормальными, спокойными и нескучными.
Так, я и проводил все остальные ночи в виде "грелки", в компании двух молодых девиц, годящихся, по правде сказать, мне в дочери.
Один раз, утром, я проснулся рано, и ощутил, что лежу на спине, а на моих плечах, сладко сопят носами, головы обеих девчонок. Слева сопела Лидка, мой "матрос", а справа Ольга, "матрос" из другого экипажа.
Минут 15-ть - 20-ть я спокойно, терпеливо, не шевелясь, лежал и охранял их сладкий, мирный сон. Но по их истечению я всё же зашевелил затёкшими к тому времени ногами. И девушки тоже зашевелились Ольга, переложила свою голову на свою согнутую в локте руку, а Лида, повернулась ко мне спиной.
Обе продолжали мирно спать.
Я, тихо выполз из "могилы" на улицу, к потухшему костру.
Солнце, нежными, серебристо-розовыми лучами, легко ласкало тихие воды Энгозера. Над водой стоял прозрачный, голубой, чуть подсвеченный солнцем, туман.
Я, подложил дров в потухший костёр, и, чуть подув на тлеющие ещё угли, раздул пламя. Уже через пару минут, огонь весело бегал по сухим дровам костра, под котелком с водой.
К тому времени зашевелился народ во второй, мужской, палатке. Через несколько минут на улицу вылез сонный Михаил.
Прошло ещё пару десятков минут. На костре вкусно зачмокала каша, а рядом стояла чистая посуда, и блестели металлические ложки.
Вокруг костра, сидела проснувшаяся и умытая мужская часть нашей группы.
Девчонок в это время ещё не было у костра.
Когда мы загремели перекладываемой посудой, из моей палатки показались заспанные девчонки. Они сначала ушли в сторону от костра, и, уже через несколько минут, подходили к нему умытые и причёсанные.
В их мисках, в это время, уже вкусно парила каша.






Ещё до начала нашего похода я вычитал в туристической литературе способ заготовки хлеба для длительных походов.
Надо порезать хлеб средними по толщине ломтями, по 10-15 миллиметров. Потом просушить их в духовом шкафу, предварительно взбрызнув их обильно подсолнечным маслом.
Вот я, перед началом нашего похода, и наделал такого продукта из двух буханок чёрного хлеба.
По моим расчётам и по расчетам приведённым в литературе, такого количества подготовленного хлеба, должно было хватить всем участникам почти на весь поход.
Приготовленный мной запас хлеба, оказался очень лёгким на подъём и очень питательным, а также приятным на вкус и хруст.
Когда в первый "полевой" день нашего маршрута, я выложил из мешка этот хлеб к костру, то выложенная кучка была быстро распробована и стремительно исчезла с глаз.
Такое, повторялось неоднократно, как только я выкладывал этот хлеб к костру.
За тем, у меня постоянно просили ещё этих сухарей. Но, уже к концу третьего дня нашего пути, весь запас этого хлеба-сухарей кончился, поскольку я слишком щедро его раздавал, радуясь, что он пользуется таким спросом.
Не осталось даже крошек от него в матерчатом мешке, в котором я его вёз сюда. Эти крошки, в конце концов, выпросили у меня ребята.
Так, что в остальное время похода, мы с громким, зубодробительным хрустом, грызли почти каменные сухари приготовленные естественной сушкой и привезённые ещё кем-то.






Наш маршрут продолжался.
Третья ночёвка на небольшом острове с редкой растительностью, была последней стоянкой на островах вод Энгозера.
Когда после завтрака мы снялись с этого острова, то за вторым или третьим небольшими островками, впереди, оказался долгожданный выход из озера, так начиналась речка Воньга.
Выход из Энгозера, представлял собой пологий, неширокий порог, спуск, где-то на - 1, 5 метра по вертикали, которым и кончалась быстрая и неширокая речка, с частыми порогами.
Пороги представляли собой перепады уровней воды в реке от 1 мера до, реже, 4-6-ти. Некоторые из них были узкими и быстрыми, поэтому опасными при прохождении. А некоторые пороги, наоборот - широкими, плавными и мелкими, что в свою очередь, создавали другие сложности по их спуску.
Через 3 4 километра, после очередного порога, наш ждал следующий, очередной порог.
И так далее.
Так кончилась спокойная фаза нашего маршрута.
Все пороги, в основном, были достаточно полноводными, поэтому простыми по их прохождению.
После каждого порога наша группа чуть задерживалась, что бы подождать все задержавшиеся экипажи в лодках.
Так, от порога к порогу, и продолжался наш путь по Воньге.
Мы уже потеряли счёт пройденных порогов.
За очередным порогом и кончился наш первый день в порогах и третий день всего маршрута.
Почти все пороги, мы проходили без предварительного осмотра, то есть без выхода на берег.
Впечатлений и разговоров на берегу, когда вечером мы собрались все вместе у костра, было много.
Между тем, мы, уже опытные, "обстрелянные" бывшими стоянками, быстро и умело вечером ставили лагерь, разжигали костёр и готовили себе ужин и чай.
Надо сказать, что всё время в порожистой воде, мы обходились без обедов, и наедались на завтраках и ужинах. А иногда, брали с собой в лодки, что-нибудь из сухого пойка.






Раз мы, с моим шустрым "матросом", Лидкой, шли очередной порог.
Он, по высоте, то есть, по уровню воды в начале и в конце порога, был метра 2, 5 3 И достаточно протяжённым, метров 30-50.
В конце его слива, по руслу реки, торчали из воды, довольно часто, крупные, окатанные валуны, размером от 0, 5 метра до 1, 5-2-х.
Этот порог, мы, уже по привычке, проходили без предварительного осмотра, поэтому были наказаны за это!
Здесь необходимо ещё рассказать, что каждый участник нашего маршрута был обязательно одет в спасательный жилет и головной, пластиковый, хоккейный шлем.
Такими были требования техники безопасности.
Небольшой, белый шлем, был одет на меня, а, довольно крупный и кроваво красный, на голове моего "матросе".
Этот яркий шлем, сидевшей впереди меня в байдарке Лидии, довольно сильно загораживал мне вид перед носом нашей лодки.
Но, это, своё неудобство, я стоически, безмолвно терпел.
Так вот, мы с Лидкой, на нашей байдарке, уже скатились с верхней точки этого порога.
По ходу его прохождения, я усилено махал своим веслом, направляя лодку в свободные от камней проходы, и крутил при этом головой, что бы вовремя увидеть все, встающие перед носом байдарки, препятствия.
Когда буруны воды вокруг нашей лодки уже кончались, я мысленно вздохнул и успокоился. Уж было, собрался положить себе на колени своё весло и, отдыхая оглянуться назад, на пройденный порог, что бы снизу оценить его, и увидеть его прохождение следующими байдарками.
Тут, глянув краем глаза в сторону Лидкиного красного шлема, я внезапно вижу сразу за ним, то есть перед самым носом нашей байдарки, большой, округлый, омываемый водой со всех сторон, валун.
Через мгновение, нос нашей байдарки уже выползает на скользкий от воды камень. А, ещё через мгновение, нос лодки уже торчал в воздухе за камнем, аЛидка, мой "матрос", сидит в байдарке лежащей килем на этом, проклятом, широком валуне.
Моё положение, по сравнению с моим "матросом", в несколько раз хуже я сижу в байдарке, корма которой почти полностью ушла в быструю воду.
Меня и лодку, конечно же залило, если бы на мне не был одет прорезиненный, байдарочный фартук.
Прошло несколько секунд, пока я пришёл в себя, от неожиданно сложившейся ситуации, а за тем, кричу Лидке, пересиливая шум быстрой, мощной воды,
- Вылезай быстрей на камень и столкни с него нос нашей байдарки. -
Другого выхода из сложившихся обстоятельств, в то время, я не видел.
Когда Лидия вылезала на камень, то она, в спешке, выронила в воду реки из рук своё весло, которое тут же было унесено её течением.
Лидка, в конце концов столкнув в воду нос нашей лодки, и, в выжидании, выпрямилась.
Так, стоя на камне, торочащем по середине реки, она, смотря на меня, а я, в это мгновение наблюдаю за уплывающим в быстрой воде её веслом.
Судорожно кричу ей,
- Я сейчас! -
В тот момент, я боялся, что мы потеряем насовсем её весло, и хотел его быстрее догнать в байдарке. Ведь, замену весла, здесь в безлюдных местах, взять-то негде.
Лидия так и осталась стоять на камне торчавшем, на середине реки, а я, быстрей-быстрей погрёб своим веслом по течению реки, за, стремительно уплывающим, её веслом.
Когда я, всё-таки догнал и выловил из воды уплывшее весло, засунул его одной лопастью в лодку, на место моего "матроса", и, уже успокоившись, повернул байдарку к камню, с стоящей и ждущей меня на нём, Лидией.
Лидию на камне посередине реки, было видно издалека.
Я, с усилием преодолевая напор реки, медленно продвигался вверх по её течению, к одинокой фигурке девушки, оказавшейся в таких нелепых обстоятельствах, в таком нелепом месте на середине бурной реки!..
Энергично работая своим веслом, я не спускал своих глаз с фигурки девчонки на камне. Я видел, что она смотрит то на меня, то на быструю воду.
И тут я вижу, неожиданно для меня, в брызгах Лидия прыгает в быструю, холодную воду реки.
До камня в это время мне остаётся метров тридцать, сорок.
Лидию проносит течением в стороне, мимо меня.
Пока я разворачивал байдарку и подплывал на ней к берегу, к месту, где на него вылез из воды, мокрый и бедный мой "матрос" в красном шлеме!
Туда, уже в это время, подплывали другие наши лодки, которые собрались после прохождения порога вместе.
Когда я, всё-таки, причалил к берегу и, с усилием выскочил из байдарки, то сразу, в горечах, стал выговаривать Лидии,
- Зачем же ты в воду-то полезла?! -
Но, тут же спохватился.
Она, стояла здесь, такая вся мокрая и несчастная, стояла и дрожала от холода всем своим, таким невеликим, телом!..
Мы, тут же быстро разожгли костёр, и я дал Лидии выпить из моего секретного запаса несколько глотков водки.
Потом, не ставя палатки, просто впустили внутрь её, мокрую девушку для переодевания.
Когда, уже позже, я всё-таки пытался выяснить у своего "матроса",
- За чем же она, всё-таки, бросилась в воду? -
Она, смиренно, односложно отвечала,
- Вы же меня бросили!





В нашей группе было три лодки я с Лидой на самодельном двухместном "каяке", руководитель группы, Михаил, один, на таком же "каяке" и третья лодка с экипажем: Глеб "капитан" и Ольга "матрос", на старой промышленной лодке с названием "Салют".
Эта лодка была, довольно неповоротливой при управлении ею в порогах, но, весьма, скоростной в чистой и гладкой воде.
Обводы и вес "Салюта" позволяли разогнать его до достаточно высоких скоростей.
По годам, Глеб, "капитан" "Салюта", был такой же, как и наши девушки, но по силе и физическому сложению, был атлетически сложенным юношей - широкоплечий и высокий.
Пожалуй, только он и мог управляться с неповоротливым "Салютом".
В местах, где наша группа "! каяков" шла по спокойной воде и по прямой, будь то озеро или спокойное место реки, "Салют" обгонял наши лодки.
Лодка Глеба, как крейсер, рассекая носом воду, всегда выходила далеко вперёд.
А вот в порогах, когда требовалась изворотливость и лёгкость наших "поддувах", "Салют" бессильно отставал.
Гребцам на нём, часто приходилось "табанить", тормозить свою лодку для кардинального изменения её курса.
Другие гребцы, естественно, понимали эти различия наших лодок, и не обращали на отставание "Салюта" особого внимания. Поэтому, все лодки старались идти вместе, одной группой, не отрываясь далеко друг от друга.
Но, сам Глеб, не очень разбираясь в этих так видимых различиях и особенностях наших лодок.
Он всё время стремился выйти вперёд!
Река Воньга по своему течению, не смотря на то, что сама вытекала из Энгозера, проходила через несколько небольших, по сравнению с первым, озёр.
В этих вольных и широких местах, озёрах, лодке Глеба, не было равной по скорости в нашей группе лодок. Он далеко обгонял нас.
Но, при входе снова в пороги, смело, неумно, направлял "Салют", куда попало.
На это, я и Михаил, несколько раз делал капитану скоростной лодки, замечания. Но он, не обращал на них никакого внимания и продолжал так же вести свою лодку, как и прежде.
Раз, перед входом, вытекании Воньги в очередное озеро, которое уже было отмечено нами за полкилометра, "Салют" решительно обогнал наши лёгкие байдарки, и уплыл за небольшую, местами, поросшую кустарником, речную косу.
За этой косой, между растительностью на ней, уже мелькал простор очередного озера.
Так, увидав этот простор, лодка Глеба, быстро и, уже привычно, скрылась из нашего вида.
Зайдя за косу, мы, экипажи "каяков", увидели, что перед выходом Воньги в следующее озеро, был небольшой, несложный порог, а за ним уже шла чистая водная гладь.
Когда наши лодки, пройдя этот порог, вышли на простор воды озера, "Салюта" нигде не было видно.
Мы плыли по озеру мимо расположенного с лева от нас вытянутого и изрезанного множеством мелких заливчиков острова, но лодки Глеба нигде не было видно. Все вглядывались в зелень острова и в повороты его берега.
И вот в одном из этих заливчиков, за широким кустом, мы увидели Ольгу стоящую с веслом на берегу. А, в метрах в двух от берега, на мелководье, заметилистоящего по колено в воде, согнутого Глеба.
Было видно, что он руками, из воды старался что-то вытащить.
Почувствовав недоброе, обе наши лодки быстрей направились к месту, где находились наши коллеги.
Метров 30-40 не доезжая до своих друзей, мы окликнули стоящего в воде Глеба. Но не он, а Ольга, прокричала нам с берега в ответ, что у них утонула байдарка.
Когда мы подплыли, и пришли на помощь терпящим бедствие своим друзьям, то выяснились подробности.
На последнем пороге, перед выходом в это озеро, "Салют" сильно пропоролся. Ребята, только и успели выплыть на это мелководье, где совсем ушёл под воду их "Салют". И, теперь Глеб, пытается вытащить их дырявую, затонувшую байдарку, на берег.
Мы, уже все вместе, вытащили "болезный" "Салют" и мешки из него, которые Глеб не успел достать из своего судна.
Когда, блестящий от воды "Салют", уже лежал на берегу килем вверх, мы узнали все подробности случившегося.
Оказывается, когда байдарка Глеба и Оли, проходила последний порог, то " Салют" несколько раз тормозился о подводные камни, которые как тёрка истерзали всё днище лодки. Ведь байдарка шла быстро, напропалую, не глядя.
Экипаж лодки не сразу это понял и поплыл дальше, в озеро.
Но тут байдарка стала быстро заполняться водой, а потом и совсем утонула. Хорошо, что ребята всё-таки успели выйти на мелководье, где и застали мы, терпящих бедствие.
А, если б это произошло на глубине?!
Истекло около трёх часов, пока мы, общими усилиями, восстановили целостность днища истерзанного "Салюта".
Между делом, Мишка разжёг костёр, а девчонки приготовили поесть.
Мы хоть поели горячего.
Я, ничего не говорил Глебу в упрёк, да и Мишка тоже.
Думаю, капитан "Салюта" сам догадался, в чём был не прав, что лучше всегда быть вместе, со своими друзьями и не выказывать свою ненужную, глупую лихость!




ЛОЖКА

После третьего или четвёртого дня нашего маршрута по Карелии, у меня пропала моя походная, металлическая ложка. Я её постоянно брал с собой в "полевые" условия. И вот теперь, она пропала.
Может быть ложка незамеченной упала в траву или в воду, когда дневальные мыли или переносили посуду от лагеря до воды или обратно.
Но, главное, моя ложка пропала!
Вот, с тех пор, во время еды мне приходилось пользоваться чужой ложкой.
Запасных-то, у нас не было.
Раз, мы на берегу Воньги, стояли лагерем вместе с двумя, тоже водными туристами, которые оказались москвичами, земляками.
Один из них, очень, сильно заикался.
Во время ужина, я сидел у костра и ждал когда освободится, чья либо ложка. Он подошел ко мне и спросил,
- По-по-чему-му не е-ешь? -
Я ему ответил,
- Моя ложка потерялась. Вот и жду когда освободится чья либо. -
В ответ на это он ничего мне не ответил, но на следующее утро, во время нашего утреннего "кашеваривания", он что-то усиленно и увлечённо вырезал своим небольшим, перочинным ножиком.
Когда наша группа уже села завтракать, он торжественно вручил мне аккуратную деревянную ложку.
Это её, он так усиленно вырезал из карельской, витой ели.
Я, поначалу удивился и даже растерялся, а потом сердечно поблагодарил его за подарок, и сразу же опробовал её.
Ложка оказалась очень удобной и ёмкой, забористой, хоть на вид казалась небольшой по размеру.
Я всё удивлялся, как же он, простым ножом смог вырезать такое углубления в дереве?
Кстати, о дереве.
Я в первый раз был в этих краях, и меня очень поразили местные ели. Они росли стройными, но стволы были почему-то скручены вдоль их вертикальной оси.
Это было видно по коре и древесине стволов Карельских елей.
Такого я ни где, никогда не видел. Видимо поэтому, древесина этих елей и была такой прочной, крепкой и позволяла вырезать из них такие тонкие и витиеватые штуки, как моя ложка.
Когда кончилась каша в моей миске, я ещё раз душевно поблагодарил резчика за его работу.
Вскоре, мы расстались с этими двумя москвичами.
Уже на вечерней стоянке, мой "матрос", Лидка, стала заводить различные разговоры, суть которых сводились к одному, - Можетбыть в конце этого похода, я отдам ей эту ложку. Ведь, мол, за чем мне эта ложка в Москве, а у неё вся походная жизнь впереди...
Позже, уже прямо попросила у меня эту ложку, почти потребовала.
На эту просьбу, я заупрямился, мне хотелось оставить деревянную ложку себе, как память об этом походе, как память о Карелии!
На этом все наши разговоры о деревянной ложке прекратились.
Вот, наш маршрут успешно подошёл к концу запланированных десяти дней. Завершился наш сплав по порожистой речке Воньге!
Во время сборов домой и хлопот, связанных с возвращением в Москву, я позабыл о подаренной мне деревянной ложке. И она пропала из моих глаз, и из памяти!

Вспомнив о ней уже в Москве, я долго перебирал свои походные вещи, но Карельского сувенира, нигде не было. Вот только,
иногда, у меня возникала мысль, что к этому исчезновению, приложила свою руку Лидия, мой шустрый и настойчивый "матрос".
01-06. 05. 04г. Редакция от 27. 10. 05г.

Было изменено: 9:44 17/02/2008.

Было изменено: 10:09 17/02/2008.

Было изменено: 12:24 06/04/2008.

Было изменено: 12:27 06/04/2008.