Андрей Десницкий, филолог о том, как мы потеряли свободу и право не молчать
10. 06. 2020, 08:54
Через неделю будут судить моего сына. Что он сделал? 30 мая, в день российской адвокатуры, оформил на портале nedoma разрешение на выход из дома с целью "выражения гражданской позиции", надел перчатки и маску и встал у Следственного комитета в одиночный пикет с плакатом "Никогда не молчите".
Теперь его обвиняют в нарушении режима самоизоляции, хотя он исполнил все официальные требования, и в нарушении правил проведения массовых мероприятий, хотя пикет был одиночным. Но нам ли удивляться извивам полицейской логики?
Я не знаю, зачем так поступает наше государство. Не понимаю, почему оно старательно объясняет молодежи одно: хотите быть свободными уезжайте, а здесь вы должны молчать, здесь любые законы и указы будут использованы против вас вопреки логике и здравому смыслу, здесь поправки в базовые конституционные права граждан легко вносит любой сержант полиции.
Но я сейчас не об этом.
Сыну сейчас двадцать лет. Когда мне исполнилось двадцать, я вернулся домой из армии в тот самый день, когда открывался Первый съезд народных депутатов СССР. Это была совсем другая страна, чем два года назад.
Самое главное, что в ней происходило в ней никто уже не молчал. Говорили, кричали, с надрывом, с перехлестом стремились выплеснуть наболевшее за семь десятилетий глухого подцензурного молчания.
А еще через два года всем попытались заткнуть рот. Это называлось ГКЧП. Мы те, кто не хотел молчать, вышли к Белому дому и готовились стать живым щитом против штурма. Готовы были ко многому, но только не к приказному молчанию.
Все тогда закончилось очень быстро, уже через три дня ГКЧП развеялся, как дым. У Белого дома начался сплошной фестиваль, кто-то громко орал в мегафон про "великую победу великой России", от этого тянуло лживым пафосом и новой казенщиной, но в одном мы, защитники демократии, были уверены точно: мы никогда больше не будем молчать.
Если бы мне тогда сказали, что через три десятилетия моего сына арестуют на улицах Москвы и будут судить за одиночный пикет с таким плакатом, я бы расхохотался такому человеку прямо в лицо. Что за чушь, мы ни за что не позволим!
Но мы позволили. После этого пикета я получил много сообщений в соцсетях, что мы с женой можем гордиться: какого хорошего парня воспитали.
У меня довольно сложный букет чувств по этому поводу, но поверьте, в нем совсем нет гордости. Зато много стыда.
Еще раз: мы, те, кто стоял у истоков нынешней российской государственности, кто не позволил ГКЧП повернуть историю вспять, кто выходил за это на баррикады, отлично понимая, что может там погибнуть вот лично мы всё упустили из рук, если не сказать нецензурно. Как же это получилось?!
Нет, не надо мне говорить про наивность. Наивным я не был и тогда: было очень хорошо видно, что уже утром 22 августа 1991 года, под эти пафосные вопли о "великой победе" составлялись списки для будущих награждений. И нетрудно было понять, что за стенами Белого дома идет напряженная борьба за передел власти, за приватизацию этой самой победы. Мы такие, как я не хотели в этом участвовать, мы пошли домой отсыпаться.
И в начавшейся гонке за большими деньгами я тоже не хотел принимать участия, прекрасно понимая, что первоначальное накопление капитала не может быть похожим на танцы радужных эльфов с розовыми пони на цветочной лужайке.
Не было у меня таланта и интереса ни к большому бизнесу, ни к профессиональной политике, зато были семья, работа, учеба.
Деньги и власть ладно, отдадим им, жадным до того победителям, но уж свобода она наша, наших детей и внуков, уже навсегда. Так мы тогда это видели.
Как мы позволили у нас эту свободу отнять? Вопрос не риторический, это не унылое нытье об утраченных иллюзиях молодости.
Наши дети явно заходят на второй круг, важно попытаться им объяснить, в чем наши ошибки. Первая массовая попытка не молчать в России, в 1917-м, продолжалась полгода и закончилась катастрофой. Вторая длилась куда дольше и была намного более успешной с третьего раза может все получится всерьез и надолго.
Выскажу свои догадки, а вы можете не соглашаться.
Мы отдали политику профессионалам. В следующий раз я вышел на площадь лишь с началом Первой чеченской мне хотелось сказать, что это кровавое безумие, что так нельзя. Вместе со мной на Пушкинскую площадь тогда вышла... тысяча, может быть, две тысячи москвичей. Нас никто не услышал. А потом настал и новый год, страна веселилась, выпивала: кто разбодяженный спирт "Рояль" на грязной кухне, кто "Вдову Клико" в ночном клубе в ту самую ночь, когда в Грозном погибала Майкопская бригада. Но почти никому это не было интересно.
А ведь мы могли громко и внятно сказать, что эта война нам не нужна, нужно искать другие пути решения проблемы. Могли хотя бы почтить память погибших, могли напоминать каждый день, на каждом углу: это смертоубийство творится не от нашего имени, не с нашего согласия.
Мы не приняли всерьез, что демократия это прежде всего набор правил и процедур.
Мы как-то слишком терпимо относились к тому, что ради победы правильных кандидатов можно проводить откровенно нечестную избирательную кампанию. Можно закрывать глаза на "административный ресурс", что совершенно не нужно следить за подсчетом голосов. Важно, чтобы победили "наши", а какой ценой дело десятое. И в избиркомы пошли, притом очень немногие, только когда "наших" перестали допускать на выборы, и оказалось, что уже слишком поздно. А могли начать хватать фальсификаторов за руку значительно раньше.
Мы позволили поступить с собой, как та лягушка из притчи: если бросить ее в кастрюлю с кипятком, она успеет выпрыгнуть. Мы так выпрыгнули из ГКЧП. Но если кастрюлю поставить на медленный огонь, то ничего страшного лягушка не заметит: ну, стало чуточку теплее, это даже приятно... а потом уже будет слишком поздно.
Свободы и права у нас отнимали потихонечку, а мы не сильно-то и возмущались. Ну не поднимать же скандала вот по тому или этому поводу, к чему обращать внимание на незначительное нарушение не самых важных прав? Обойдемся как-нибудь.
Впрочем... мы, глубоко советские люди, и сами не были тогда готовы к демократии. Мы радовались свободе иного рода: возможности зарабатывать и тратить, читать любые книги и смотреть любые фильмы, выезжать за рубеж и общаться с людьми по всему миру. Будем откровенны: большинству из нас было по большому счету все равно, кто представляет нас в парламенте и как он туда попал, какие принимают там законы и кто следит за их исполнением.
Нам казалось, что уж главных-то свобод у нас не отнимут, а без остального можно и обойтись. Это и было главной ошибкой.
Зато... зато мы сумели вырастить целое поколение, которое не привыкло молчать, просто не знает, что это такое. Кажется, впервые в российской истории. И они обязательно скажут свое слово.
(С)
В чем смысл пикетов? При современной то возможности выразить и свои взгляды и мнение?
Могу ещё понять смысл массовых демонстраций- едиенение с единомышленниками. А что даёт единичный пикет? Я вообще- то человек очень рациональный, считаю - всем поступкам должен быть " резон".
вот смотри --Люка -- желая привлечь даже наше внимание --поперлась со своей бумажкой в город. Я кстати так и не поняла -- где она ею трясла --в мск или Красногорске? Но в любом случае-это повод несколько часов удерживать эту тему --которая особо никому не интересна..
Свои мысли по существу не можешь высказать. Пословицы и поговорки и слова из песен мыслями не считаются, это и так все знают. Очередной выхлоп в холостую.
