Яковлевну бруштейн. Автора " дороги уходит в даль" может интересно будет "23 августа - день рождения Александры Яковлевны Бруштейн, в девичестве Выгодской.
О детстве Сашеньки Выгодской мы, все кто любит и любил ее книги, узнавали из трилогии "Дорога уходит в даль" Разумеется, там были опущены многие подробности, половина еврейских друзей и знакомых внезапно оказывались православными, город Вильна нигде не был назван по имени, отец Сашеньки, в реале глубоко религиозный человек, хоть и маскиль, внезапно оказывался атеистом и чуть ли не революционером - но все это были пустяки на фоне того, о чем оказалось возможно рассказать, о чем мы, еврейские дети шестидесятых-семидесятых годов росшие в СССР почти ниоткуда больше не могли узнать - о еврейском детстве в многоязычном Вильно, о пасхальном седере, о том, как сдают приемные экзамены еврейские дети - совсем не так, как все прочие! - о деле Дрейфуса и о многом, многом другом, что незаметно вплеталось между строк трилогии и впитывалось нами, жадно, как глоток воды в засушливый жаркий день - мы ведь почти ничего о себе не знали!
Обо всем этом с милой детской непосредственностью поведала нам полуслепая, полуглухая семидесяти с лишним летняя женщина - о сколько мелочей она помнила, с какой точностью описывала каждую улицу, каждый дом, мимо которого проходила, что можно сегодня, идя по Вильнюсу увидев, узнать все, что сохранилось.
В прошлом году, когда я была в Вильнюсе на курсе идиша, я с грустью узнала, что ни сегодняшние еврейские дети, живущие там, ни их родители в большинстве своем никогда не слышали об этой книге, и не читали ее - ведь она написана по-русски, и на литовский ее никогда не переводили. "Вы читали книги Александры Бруштейн в детстве? - спрашивала я людей, знакомых с именем Леи Гольдберг, Наоми Шемер, Мойше Кульбака... - А кто это? - спрашивали меня. - Ну, она... это... дочь Якова Выгодского, - мучительно подбирала я слова - Ах, дочь Выгодского! - лица освещались пониманием. - Ну да, конечно, у Выгодского была дочь. И сын."
Конечно же, они помнили Якова Выгодского, известного врача и политического деятеля, с 1922 года представителя национальных меньшинств в Польском Сейме, героически погибшего в 1941 году - его выбрали в юденрат, и он пошел отстаивать перед немцами права евреев.
Яков Выгодский, конечно, да вот же его дом, на всех туристских картах отмечен, видите, вон там, на углу?.
Я смотрела - для меня это был дом Сашеньки Яновской.
Трилогия заканчивается выпускными экзаменами в институте благородных девиц. После выпуска Александра довольно скоро вышла замуж за Сергея Бруштейна, в будущем известного врача фтизиатра, основоположника советской физиотерапии. Женясь в почти тридцатник на совсем юной девице (Александра была младше мужа на одиннадцать лет), Сергей Бруштейн мотивировал это тем, что с ней ему "по крайней мере никогда скучно не будет"
Несмотря на раннее замужество, Александра Бруштейн много чего успела в жизни - закончила Бестужевские курсы, учила читать безграмотных, работала в Политическом красном кресте ( о чем написала в книге "Цветы Шлиссельбурга"), писала и переводила пьесы для детских театров. Вырастила двоих детей - ее дочь Надежда стала балериной и впоследствии организовала ансамбль "Березка"(да-да, та самая Надежда Надеждина, про которую сериал. Там, конечно умолчали, что она еврейка, ибо как можно), сын Михаил стал инженером-пищевиком, и был главным инженером кондитерской фабрики "Красный Октябрь", ему принадлежат рецепты заменителей отсутствовавших в те годы в СССР инградиентов, типа заменителя масла какао.
В ее обработке шла в советских детских театрах "Хижина дяди Тома" - та самая, на спектакле которой однажды маленькая девочка не выдержала, выбежала из зрительного зала на сцену и протянула аукционисту мятый рубль - на выкуп Тома.
Я читала другие, ранее написанные книги воспомнаний Александры Брунштейн -"Вечерние огни", "Страницы прошлого", упоминавшиеся уже "Цветы Шлиссельбурга" Их написал талантливый, интересный, много повидавший человек, хорошо владеющий языком.
Но только в старости в Александре Бруштейн вдруг подала голос маленькая, девятилетняя Сашенька, и заговорила, позвала за собой - туда, в далекое детство, в город, которого больше не существует, и поэтому он на протяжении всей трилогии нигде не назван по имени, к людям, которых больше нет, к миру, который исчез навсегда.
Но мы все же можем прикоснуться к нему, одним глазком заглянуть - благодаря трилогии Александры Бруштейн.
Olga Fiks"(с)
