На Руси к различиям относились с выдумкой. "Замалчивать" было не принято. Наоборот! И в литературе, и в разговорной речи использовали множество слов, чтобы обозначить очевидные вещи. Табу на их широкое употребление пришло гораздо позже примерно с елизаветинских времен. А до восемнадцатого века на Руси широко использовали различные выражения и эпитеты.
Когда русская женщина оказывалась "в положении", деликатно говорили, что дитя находится в "золотнике" или на дне. Иногда использовали слово "нутро" или "лоно". А вот что этому предшествовало ёмко выразило слово "тараканить". Употребляли его в Московском царстве, в разговорной речи. Были и другие иносказательные выражения - например, "снимать шерсть".
Часто считают, что до Петра I, в ходу были только пословицы и поговорки, или всевозможные "Жития святых". Однако это не так! В XVII веке появилось множество исторических и бытовых повестей, песен, сказаний... И рассказывалось в них не только о жизни великих людей. В них обыгрывались простые сюжеты, самые обыденные ситуации, знакомые каждому. В "Повести о Горе-Злосчастии" бравый молодец уходит из отчего дома и попадает в водоворот разнообразнейших событий, в "Повести о Карпе Сутулове" речь идёт об отношениях внутри семьи. Язык этих произведений богат и изобилует многочисленными метафорами.
Говорить не прямо, а "красиво", научились, конечно, не в семнадцатом столетии. Еще в "Песни Песней Соломоновых", что ни строчка метафора:
"Я сплю, а сердце мое бодрствует; вот, голос моего возлюбленного, который стучится: "Отвори мне, сестра моя, возлюбленная моя!"
Соломон, конечно, вкладывал в слова двойной смысл, и речь идёт не только про буквальное открытие дверей. А в русской литературе бывали даже более прямолинейными в повести о "Еруслане Лазаревиче" герой "смотрячи на красоту ея, с умом смешался, и забыл свой первый брак".
Фольклор оставил немало упоминаний о мужских и женских различиях. "Мясные врата", "вареники", ракушки и сундучки, "большой пирог" или "затворы" - всё это указывало на женщину. Касаемо мужчин отзывались так "лихарь", "фирс", хохолок или "уд". Иногда использовали обычные русские имена. Если кто-то говорил "мой Ваня", речь могла идти вовсе не о человеке. Также обозначали и женские отличия. Например, в ходу была поговорка "Миронью не прикроешь ладонью".
Говорили о различиях часто с иронией, с улыбкой. Интонация менялась, если отношение к персонажам шло со знаком "минус". Тогда и про любовь упоминали, как про "недоброе дело". Классический пример этому в "Повести о Петре и Февронии", о неравном союзе, где князь взял в жёны девушку "из простых". Несмотря на привязанность князя, бояре были очень недовольны выбором повелителя:
"Княгини Февронии не хощем, да не господствует женами нашими".
Однако история Петра и Февронии (несмотря на противодействие остальных) закончилась благополучно, и нынче именно их принято считать русским олицетворением любви, верности и семейных ценностей.
В Европе тоже проявляли деликатность. В тринадцатом веке, в Англии, считалось нехорошим тоном называть части человека напрямую, своими именами. Наутро после венчания можно было аккуратно сообщить, что "лодка благополучно достигла гавани", и всем сразу становилось понятно, о чем идёт речь. А героиня "Саги о Греттире", написанной в XIV столетии витиевато сокрушается воин, конечно, отчаянно смел и обладает колоссальной силой. Но частично не дорос.
В русском языке некоторые слова, обозначающие сильное чувство по отношению к кому-либо, были производными от имени славянского бога Ярило (в других вариантах Ярила). Изображали его молодым парнем на коне, или же просто в виде сияющего диска. Ярило был символом плодородия, солнца, будущего урожая. В честь него устраивали праздники, чтобы привлечь удачу на свою сторону (об этом, например, писал епископ и просветитель Тихон Задонский).
Ярило жизни царь, и властелин сердец.
Из мака алого сплетен его венец.
В руках зеленой ржи трепещет сноп высокий...
Идет веселый бог, цветов и жатв отец!
(П. Бутурлин "Ярило")
Поэтому-то и слово "яриться" в 16-17 веках обозначало не вспышку гнева, а прямо противоположное большую симпатию. А её логическое продолжение поясняло выражение "перо в чернильнице".
Язык восемнадцатого столетия стал намного сложнее. Во-первых, среди русских слов появилось огромное число заимствований. Голландский, немецкий, французский и итальянский языки обогатили словарный запас наших предков. Во-вторых, слагать стихи и песни, а также писать письма стало принято особым, "высоким штилем", где даже погодные явления, вроде грома и дождя, упоминали иносказательно, через примеры из античной мифологии.
Русский язык стал "двоиться". Люди из полей и аристократических гостиных с трудом понимали друг друга. К тому же, дворянство предпочитало объясняться по-французски. Так что старые слова, обозначающие различия мужчин и женщин, бытовали в основном в крестьянской среде. Князь или граф XVIII века, услышавший про "вареники", решил бы, что речь идет исключительно о блюде из теста. И ему в голову бы не пришло соотнести это со строением женщины. (с)
