Процесс "деправославизации" был осложнён, а затем повернут вспять Россией. Русским действовать было легко они не городили огород, а просто восстанавливали всем понятный "статус кво". К тому же действовали они под эгидой протестантской церкви, оказывавшей им необходимую идеологическую помощь, а затем и под эгидой просвещения 18 века с его веротерпимостью. В результате к 19 веку основная масса украинских и белорусских униатов вернулось в православие, избавившись от религиозного и расового гнёта.
Любопытно, что сами разделы Польши идеологически оправдывались борьбой за права диссидентов, то есть христиан-некатоликов. Протестантская Пруссия и достаточно индифферентная Австрия (тогда "Германская империя") выступали за права польских кальвинистов, лютеран и т. д. А Россия - за права православных униатов, которых тоже стала именовать диссидентами. Это и было предлогом начала разделки посполитовского пирога.
В результате этого раздела Пруссия получила польских католических подданных (с которыми она так до 1918 года и не знала что делать), Россия получила белорусских и украинских православных, а Габсбурги получили и польских католиков и украинских православных. (Протестантов в Речи Посполитой было немного, хотя среди них было много представителей средних и высших сословий).
Как только Австрия получила Галицию, она восприняла русскую идею диссидентства униатов, и вставила железный лом в круговой резак базилианства. Возник клинч. Австрии не были нужны православные русской церкви, но не были нужны и новые польские католики, непропорционально увеличивающие вес поляков в лоскутной империи. Так униатские недоделки застряли в конце 18 века в щели между двумя империями.
Кроме всего прочего законсервированное униатство (в сущности, тамбур, превращённый в постоянное жилище) можно было использовать для последующего отторжения украинских и белорусских земель в результате, так сказать, "неоунии".
Как "железный лом" действовал конкретно? Австрийские немцы взяли под свою эгиду униатское духовенство, добились его освобождения от крепостной зависимости, стали ему выплачивать зарплату, поощряли богослужение на русском языке и установили фактический запрет на переход из униатства в католицизм. При этом работа была достаточно филигранной, потому что австрийцы старались не испортить отношения с поляками, которым и впредь дозволялось (и вменялось в обязанность) занимать руководящие должности в униатстве. Австрийские власти также не проводили германизацию русского ("русинского") населения, и культурный униат по-прежнему автоматически становился полуполяком или поляком. Самостоятельная светская культура там стала появляться только с половины 19 века и в весьма умеренных дозах.
Появившись, эта культура при почти русском языке стала вырождаться в глупое соперничество со стомиллионным русским народом. Ситуация была безнадёжной при пятидесятикратном численном перевесе русских (то есть православных восточных славян) и при наличии мощной русской аристократии, превосходящей к 1900 году всю аристократию Польши раз в десять (это при том, что высшего класса у русинов не было вообще).
Тем не менее, в Галиции стали появляться самостийные литература и историография. Не такие уж и провальные, учитывая, что русское население Австро-Венгрии получало образование в столичной Вене. Кроме того, в западных губерниях России сохранялось польское влияние, а само униатство, хотя и было ликвидировано, но предания о нём ещё были живы. Поэтому при правильной работе в малороссийских губерниях России стали создаваться кружки украинской культуры. Там, занавесив себя от Толстого и Достоевского, под зелёной лампой изучали Ивана Франко и Лесю Украинку. При этом вопрос о конфессии, на самом деле в данной ситуации КОРЕННОЙ, всеми силами убирался из кадра. "При чём здесь это?". А дело было именно в этом 80% первичных украинофилов было или униатами, остальные 20% католиками или масонскими космополитами. И в общей сложности они представляли 2 миллиона униатского населения Австро-Венгрии. Где у них, повторяю, был и стол и дом.
С конце 19 века униатская пропаганда в Австро-Венгрии стала приобретать всё более выраженную военную окраску. Огромные средства выделялись на спортивную и военную подготовку украинской молодёжи, воспитываемую в духе глухой ненависти к польским угнетателям (при чём здесь добрые немцы в Вене?), и открытой ненависти к стратегическому врагу Австро-Венгрии России. Где живут вовсе никакие не русские, а схизматические черти с рогами, которых надо жечь на кострах.
В результате по итогам первой мировой войны на сторону России перешёл целый корпус чехов и словаков, а вот русинских частей в русской армии было не очень. Русины честно сражались за родную Австро-Венгрию, и даже при занятии Галиции русскими антиавстрийская агитация шла довольно туго. Ибо в каждой деревне у Габсбургов был преданный агитатор местный униатский поп. А этот поп, в условиях почти полного отсутствия городской культуры, был у русинов царь и бог.
В 1914 году мобилизация в Галиции прошла образцово, основная масса русин пошла в обычные войска, а для интеллигенции была создана политическое воинское формирование "Сечевые стрельцы". Как и все формирования такого рода, стрельцы отличались большой придурью (вплоть до участия женщин) и низкими боевыми качествами (у галицийцев с этим всегда было швах, - это не хорваты), но из их рядов вышли многие деятели будущей украинской гражданской войны, а затем ОУН. Это Коновалец, Мельник и Ко.
После 1921 года униаты вошли в состав Польши, соответственно поляки снова включили базилианский шагающий экскаватор. Но время ушло. К 20-м годам из восточных галицийцев сформировался особый религиозный народец, вроде евреев или армян. Но в отличие от евреев и армян, над ними нависали монбланом гиперевреи и мегаармяне 200 миллионов восточных славян, которые "ошибаются". Это превратило униатство в классическую тоталитарную секту. Но секту (внимание!) при всём своем герметизме, отзывчивую на внешнее управление.
