Прах В. "Кофейня"

... Глаза цвета кофе. Губы оттенка розы...

... Когда она решила уйти, я собирал ее вещи и думал какого цвета рубашку мне одеть на работу. Странно, но за завтраком я не почувствовал ничего, абсолютно. Возможно я плотно поел. А может просто был уверен, что к вечеру она вернется. За обедом я разлил на себя кофе, оставив большое пятно на своей любимой рубашке. Но это меня не огорчило, напротив - я знал, когда вернусь домой, она мне его застирает. Открыв дверь, в квартире было темно, а на холодильнике не было ее ключей. Не было запаха ужина, и кружка недопитого чая так и стояла на своем месте. Еще никогда квартира не была такой пустой. И впервые я задержался на пороге.
Третью ночь я не мог нормально уснуть. Кровать казалась слишком большой и неудобной. Под утро я просыпался от прилива крови и хотел поцелуями ее разбудить, чтобы в очередной раз не выспаться, выдыхая ее вдохи... Я отчаянно водил рукой, пытаясь нащупать ее плечи. Руки и теплые пальцы. Пустота. И ее подушка была, как никогда холодной.
Через неделю я вспомнил о существовании Бога, до которого никогда не было дела. Чувствовать дыхание за спиной и каждый день спешить с работы домой. Это было так бедно раньше и не имело цены сейчас. В эту минуту. До невыносимости. Одиночества. Страха...
Пятно на рубашке, да и гордость с размером в квартиру принимала размеры пятна. Звонок в дверь. А за дверью она - от банальных фраз и до кофейных глаз она.
Когда она вернулась, я больше не позволял ей уходить.
Никогда.


... "Я не любил шумных кампаний, да и сейчас, в общем-то, не люблю. Пустые разговоры. Смех непонятно от чего: то ли анекдот оказался удачным, то ли неудачник решил спрятать себя за смехом. Ох, какая удача... Фальшь. Люди прячут себя за таким жирным куском лжи, оставляя правду себе на диету. Они давятся сплетнями и прячутся за спинами, а когда дело касается их, только тогда они начинают убавлять громкость.
Ты меня понимаешь и понимала каждую секунду, когда не понимал себя сам. Вспомни тот вечер, когда ты решила познакомить меня со своими друзьями. Вспомнила? Я держал руки за спиной не потому, что хотел произвести впечатление солидного мужчины, с ровной осанкой и гордо поднятой головой. Нет, не потому. Я просто не хотел быть к ним ближе. Пожать руку. Пустяк? О, нет, дорогая - это расстояние. В котором я предпочел быть самым отдаленным.
Я смотрел им в глаза и видел их насквозь. Думаешь, я их слушал? Нет, я вслушивался в их слова. Наблюдал за движениями и самое главное - затем, как относились они к тебе. Как пытались произвести на меня впечатление и некое уважение. Я просто наблюдал. А когда той картины, что срисовал с них, мне хватило - я просто встал и молча ушел. Не попрощавшись, да я, собственно, и не здоровался с ними. А вот тебя тогда я покинул. В тот вечер, седьмого июля, в наглаженных черных брюках и мятой серой рубашке, я...


... Боже, как я тебя ревновал, только одному Ему известно насколько сильно. Я никогда не показывал это, тая злобу в себе, а когда накапливалось все до "не могу", я срывался на любой мелочи. Любой пустяк служил громоотводом. Днями молчал, когда ты сидела рядом и обнимала меня, а ночью я кричал, когда ты засыпала. Так громко, что никто не услышал, как винил себя во всем. Ты же меня лечила, а я себя и губил. Боялся тебя потерять хоть на минуту, на секунду и все время, которого так всегда мне не хватало. Я все время молчал, считая это постыдным. А чего я стыдился? Своих чувств к тебе или боли, которую причинял себе. Все это время я стыдился себя. Ведь ты такая вся нежная. И перед сном и поутру. Даже в моей грубости ты оставляла свою нежность...


... Вечерами, когда мы занимались с тобой любовью, это был не секс. Я весь в тебе и до конца, запах волос, шеи, груди... А когда ты сжимала ноги за моими, я еще больше хотел, чтобы тебе было приятно. До конца... Во вздохах и запахах... В поцелуях и в кусании губ. Я был в тебе и чувствовал, что во мне ты еще больше... Это был не секс. Теперь я это понимаю...