Поздравительное...
Был вчера на тренировке. Последней в этом году.
Занимаюсь. Потею. Выбиваю из организма раздражение и усталость.
Чувствую на себе взгляд. Поворачиваю голову: у выхода на скамеечке сидит тётька. Когда-то она занималась с нами.
Сидит она, улыбается мне и и ладонью покачивает перед собой, как метрономом: приветствует меня.
Направляюсь к ней, широко и радушно улыбаясь. Изображаю нечаянную радость встречи.
Я совершенно не помню, как её зовут.
У меня на имена память плохая. Какую-нибудь Жозефину или Матильду ещё как-то вспомню. А вот Таню или Иру - уже едва ли.
Поэтому, кстати сказать, хочу с мягкой укоризной попенять тётькам с нашего сайта. Своими вычурными никами вы ставите меня в неловкое положение.
Ну ладно бы "Галюсик" или "Таточка". Тут память моя отдыхает.
А вот уже "Таинственная Леди" вызывает во мне озлобление. Ну что в ней таинственного? В этой леди? И отчего она "Леди"?
Хотя, я полагаю, что у всяких ледей и прочих носительниц изысканных ников таким образом проявляется их самоирония. Ну не всерьёз же они, в самом деле... Ну не дуры же они...
Впрочем, неважно. Я обещал ограничится мягкой укоризной.
Подхожу я к этой тётьке и восклицаю: "Привет, милая. А ты зачем пришла?" Подразумевается: как давно тебя не было видно. Ты в гости зашла или позаниматься хочешь?
А она перестала улыбаться и как-то сжалась. И взгляд слегка затравленный. А что, говорит, нельзя прийти?
И я понял: сглупил. Не понял, как именно, но - сглупил.
Опускаюсь перед ней на корточки: хочу, чтобы глаза-в-глаза. И трогаю кончиками пальцев её коленки: хочу создать у неё ощущение доверительности.
Ну как ты? Рассказывай.
И она стала рассказывать.
У неё очень скверная артикуляция. И я мало что понял.
Эта тётька выглядит и ведёт себя странновато.
Есть в Москве странные места. И там какая-то особая концентрация странных людей. Они живут в хрущёвских пятиэтажках.
Во дворах этих домов растут тополи с их паршивым весенним пухом. И тополи заражены паразитами. А другие деревья там не растут.
Во дворах этих домов на газонах отсутствует трава; газоны вытоптаны и почва утрамбована.
Места для парковок автомобилей отсутствуют, зато на верёвках и проводах сушится бельё.
В распахнутых окнах торчат старухи. А тётьки помоложе разгуливают в полу-подпоясанных халатах и разваливающихся войлочных шлёпанцах.
И люди... люди с явными следами физического вырождения и пониженным чувством социальной ответственности.
И "моя" тётька оттуда. У неё глуповатое выражение лица, выпуклые глаза и нечленораздельная речь.
Я почти не встречал непривлекательных, с моей точки зрения, женщин. О всякой женщине я могу сказать, что именно в ней может привлечь мужчину.
А эта тётька мне кажется совсем по-женски непривлекательной.
Но она мне рада. И она добрая. И я не лишён способности к сопереживанию.
Она только что из больницы. Ей сделали какую-то операцию: вспороли живот и что-то вынули. Или, наоборот, вложили. Я не понял, а переспрашивать не хотелось.
Ей надо оставаться в больнице и лежать. Потому что шов ещё свежий.
Но у неё дома остались двое детей. Мальчик и девочка.
Дети маленькие. Я это понял, потому что она на полметра подняла над полом ладонь, показывая рост одного ребёнка. А потом подняла ладонь повыше.
Дети с соседкой.
И эта тётька их давно не видела.
Я спросил, неужели соседка не приводила детей в больницу навестить маму. Но не разобрал ответа.
И она, стало быть, тайком ушла из больницы проведать детей. И по пути забрела к нам.
Шла она осторожно. И тётька пошевелила двумя пальцами: показывала, как тащилась по скользкому тротуару. Берегла шов: он может разойтись. И сейчас она сидит, придерживая руками живот.
А бандаж? Это я вспомнил про бандаж и решил спросить. Нет, говорит, без бандажа.
Я опять-таки не стал уточнять, почему без.
Я сидел перед ней на корточках и представлял: а вдруг шов уже разошёлся и теперь кишки у тётьки вывалились и лежат спутанным клубком где-то под застёгнутой курткой. И она боится встать, чтобы они, кишки эти, не выскользнули из-под куртки на пол. Кишки ведь скользкие.
Я продолжал её слушать и одновременно возникла мысль:интересно, а какого цвета у неё кишки?
Какой-нибудь мужик наверняка задавался бы вопросом: а какие сиськи у это тётьки? Или жопа? А любит ли она раком или сверху? Кричит и кусается или постанывает?
Но я не такой. Я думал о цвете её кишок.
Она встала. Кишки не вывалились.
Может, шов успел зарасти.
А может, я неверно её понял и она всё же носит бандаж.
Мы попрощались. Я вернулся в зал, а она добрела до двери и вышла.
Вот такая рождественская история.
Тётьки.
В предвкушении праздника я желаю вам здоровья.
Искренне.
Было изменено: 15:03 30/12/2010.
Занимаюсь. Потею. Выбиваю из организма раздражение и усталость.
Чувствую на себе взгляд. Поворачиваю голову: у выхода на скамеечке сидит тётька. Когда-то она занималась с нами.
Сидит она, улыбается мне и и ладонью покачивает перед собой, как метрономом: приветствует меня.
Направляюсь к ней, широко и радушно улыбаясь. Изображаю нечаянную радость встречи.
Я совершенно не помню, как её зовут.
У меня на имена память плохая. Какую-нибудь Жозефину или Матильду ещё как-то вспомню. А вот Таню или Иру - уже едва ли.
Поэтому, кстати сказать, хочу с мягкой укоризной попенять тётькам с нашего сайта. Своими вычурными никами вы ставите меня в неловкое положение.
Ну ладно бы "Галюсик" или "Таточка". Тут память моя отдыхает.
А вот уже "Таинственная Леди" вызывает во мне озлобление. Ну что в ней таинственного? В этой леди? И отчего она "Леди"?
Хотя, я полагаю, что у всяких ледей и прочих носительниц изысканных ников таким образом проявляется их самоирония. Ну не всерьёз же они, в самом деле... Ну не дуры же они...
Впрочем, неважно. Я обещал ограничится мягкой укоризной.
Подхожу я к этой тётьке и восклицаю: "Привет, милая. А ты зачем пришла?" Подразумевается: как давно тебя не было видно. Ты в гости зашла или позаниматься хочешь?
А она перестала улыбаться и как-то сжалась. И взгляд слегка затравленный. А что, говорит, нельзя прийти?
И я понял: сглупил. Не понял, как именно, но - сглупил.
Опускаюсь перед ней на корточки: хочу, чтобы глаза-в-глаза. И трогаю кончиками пальцев её коленки: хочу создать у неё ощущение доверительности.
Ну как ты? Рассказывай.
И она стала рассказывать.
У неё очень скверная артикуляция. И я мало что понял.
Эта тётька выглядит и ведёт себя странновато.
Есть в Москве странные места. И там какая-то особая концентрация странных людей. Они живут в хрущёвских пятиэтажках.
Во дворах этих домов растут тополи с их паршивым весенним пухом. И тополи заражены паразитами. А другие деревья там не растут.
Во дворах этих домов на газонах отсутствует трава; газоны вытоптаны и почва утрамбована.
Места для парковок автомобилей отсутствуют, зато на верёвках и проводах сушится бельё.
В распахнутых окнах торчат старухи. А тётьки помоложе разгуливают в полу-подпоясанных халатах и разваливающихся войлочных шлёпанцах.
И люди... люди с явными следами физического вырождения и пониженным чувством социальной ответственности.
И "моя" тётька оттуда. У неё глуповатое выражение лица, выпуклые глаза и нечленораздельная речь.
Я почти не встречал непривлекательных, с моей точки зрения, женщин. О всякой женщине я могу сказать, что именно в ней может привлечь мужчину.
А эта тётька мне кажется совсем по-женски непривлекательной.
Но она мне рада. И она добрая. И я не лишён способности к сопереживанию.
Она только что из больницы. Ей сделали какую-то операцию: вспороли живот и что-то вынули. Или, наоборот, вложили. Я не понял, а переспрашивать не хотелось.
Ей надо оставаться в больнице и лежать. Потому что шов ещё свежий.
Но у неё дома остались двое детей. Мальчик и девочка.
Дети маленькие. Я это понял, потому что она на полметра подняла над полом ладонь, показывая рост одного ребёнка. А потом подняла ладонь повыше.
Дети с соседкой.
И эта тётька их давно не видела.
Я спросил, неужели соседка не приводила детей в больницу навестить маму. Но не разобрал ответа.
И она, стало быть, тайком ушла из больницы проведать детей. И по пути забрела к нам.
Шла она осторожно. И тётька пошевелила двумя пальцами: показывала, как тащилась по скользкому тротуару. Берегла шов: он может разойтись. И сейчас она сидит, придерживая руками живот.
А бандаж? Это я вспомнил про бандаж и решил спросить. Нет, говорит, без бандажа.
Я опять-таки не стал уточнять, почему без.
Я сидел перед ней на корточках и представлял: а вдруг шов уже разошёлся и теперь кишки у тётьки вывалились и лежат спутанным клубком где-то под застёгнутой курткой. И она боится встать, чтобы они, кишки эти, не выскользнули из-под куртки на пол. Кишки ведь скользкие.
Я продолжал её слушать и одновременно возникла мысль:интересно, а какого цвета у неё кишки?
Какой-нибудь мужик наверняка задавался бы вопросом: а какие сиськи у это тётьки? Или жопа? А любит ли она раком или сверху? Кричит и кусается или постанывает?
Но я не такой. Я думал о цвете её кишок.
Она встала. Кишки не вывалились.
Может, шов успел зарасти.
А может, я неверно её понял и она всё же носит бандаж.
Мы попрощались. Я вернулся в зал, а она добрела до двери и вышла.
Вот такая рождественская история.
Тётьки.
В предвкушении праздника я желаю вам здоровья.
Искренне.
Было изменено: 15:03 30/12/2010.
