Их "компашка" сложилась лет двадцать назад. Ну, в смысле, основной костяк. К нему кто-то присоединялся и оставался, а кто-то присоединялся и впоследствии отставал- о нем не говорили плохо. Кто-то тоже присоединялся, но по прошествии времени на него начинали смотреть так, что он сам удалялся. А когда человек удалялся из этой "компашки" о нем уже и не знал никто и ничего... Не интересно...
Славное время было начало девяностых прошлого столетия. Менялось все... От государственного строя и морали до смена сорта любимых сигарет и женщин. Когда-то двадцать лет назад "компашка" собиралась с первыми женами. Им было по тридцать или за это, но немного. И у всех еще сохранились первые жены... И они знали друг друга и весело (а порою и невесело) щебетали меж собой, пока мужики жарят шашлык и "разминаются красненьким".
С годами женский состав начал подвергаться ротации. То один из них появится с новой женщиной, на следующий год другой... И обязательное: "Всем привет, не удивляйтесь! Это Алена (Маша, Даша, Фрося)... Никто и не удивлялся. Ибо женский состав всегда был составом дополнительным, а не основным, а чего на дополнения внимание обращать?
Потом, разумеется, последовали разводы и количество Ален-Маш-Даш-Фрось несколько увеличилось, но кратковременно.
И было даже знатное время, когда трое из них почти одновременно развелись и все трое оставили детей с собой. Жены, конечно, пытались возбухнуть, но им было трижды каждой объяснено, что этого делать не надо. И даже существовал "тройственный союз" по которому на выходные дети отдавались матерям с послешколы в субботу до вечера воскресенья, когда дети у матерей вновь изымались дабы обутые и помытые с утра в понедельник могли идти в школу. Один из них даже ввел практику наказания дочери как только в школе было что-нибудь не так, он за ужином предупреждал дочь: "Еще раз такое случится и я отправлю тебя жить к матери... Так и знай... Зачем мне позор на семью, если я сам в этой школе учился? Ты думаешь, мне ласково было директора выслушивать? Короче я сказал- а ты услышала!"
Дочь немедленно заливалась слезами и клялась, что больше такого не повторится.
Так что "тройственный союз" был практически свободен с пополудня субботы до вечера воскресенья. И начиналось увесиление...
Он не любил изобразительного искусства и ничерта в нем не понимал. А "увеселение" у двоих других начиналось или с ЦДХ или с Пушкинского или вообще хрен их знает где, а у него была задача- подъехать к окончанию экскурсии и забрать из оттудова. Потом обед и театр. Правда в антракте он и его Друг напивались до положения риз театральным коньяком (благо выучка была хорошая, денег много и можно было себе позволить). Порою он и Друг вообще не попадали на второй акт, зато брат Друга- человек непьющий и штурман дальнего плавания- честно отсиживал ему положенное, пока они пили, и потом сам садился за руль.
Благословенные были времена!
Потом Алены-Маши-Даши как-то стали уменьшаться в переменной своя. И некоторые из них стали появляться и на следующий год, и через год, да и вообще...
Им стало под сорок или около того и один за другим... словом "Знакомиться не предлагаю, но это моя жена..." Некоторые из этих Ален-Маш-Даш вдруг начали надуваться как воздушные шарики...
Рекорд установил один сапер бывшего Кандагарского батальона его Таня за семь лет надулась трижды.. И трижды сыновья...
Со временем частота их встреч поуменьшилась и встречались они уже где-то только раз-два в год. Алены-Маши-Даши стали неотъемлемой частью этих встреч и все всё друг про друга знали. И только с ним каждый раз была новая женщина. Ну, иногда очередная женщина немного задерживалась и появлялась на ежегодных встречах раза два-три, но он никогда не говорил друзьям: "Знакомить смысла нет, но знайте- теперь это моя жена...".
А потом через полгодика-год с ним появлялась другая.
И каждая новая его женщина, что с ним сегодня, встречала в "компашке" радушный прием. Одно время потому, что его просто любили, а впоследствии в надежде, что уж эта-то точно не сменится. И только "новая" жена его Друга постоянно крысилась на него и исподтишка нашептывала ему, когда никто не слышал: "я тебя уже с пятой женщиной вижу, нехристь нафигов!! Бога-то побойся! Сколько тебе лет-то уже?!.."
Коллизии у всех, конечно, бывали разные. И он ехал на ежегодную встречу по поводу дня рождения Друга с женщиной, которую отродясь из "компашки" никто не видел. Все как всегда...
Встреча была назначена на даче у Друга, но как туда проехать никто не знал. А посему сбор кавалькады был назначен у МКАДа, чтобы далее следовать колонной. Дело привычное- колонной следовать...
Пока "колонна" собиралась он читал ей краткий ознакомительный курс кто есть кто и кто чем знаменит. И там было что рассказать. Один раз он вышел из машины и вернулся обратно...
- Надо же... А Сапер-то с Таней приехал...
- А с кем он должен был приехать?
- Да была история года три назад... Идиот! Великолепная жена, хоть и вторая, трое детей от нее, свой дом на Рублевке, все как надо... Нет, ведь... Потом пропал с нашего горизонта... Вот я и подумал... С Таней и детей мал-мала меньше на заднем сидении...
А потом они сидели за столом на террасе...
Когда-то давно все подобные встречи заканчивались тем, что каждый из них принимал на грудь в количестве "немеряно". А Алены-Маши-Даши не пили, потому как им предстояло развозить тела.
А теперь они сидели на террасе и не пили. Пили только Маши-Даши... Да и так, влегкую...
И он вдруг остро почувствовал, что все изменилось.
Ну, совсем изменилось.
Словно, где-то был перрон и там стоял поезд.
И дело даже не в том, что он опоздал на поезд.
А в том, что не нашел перрон.
Или прошел мимо него, даже не заметив, что он есть.
И в окружении друзей, у которых сменилось все, это было уж слишком отчетливо заметно. И захотелось уехать. И он уехал...
Он просто не мог уже смотреть на чужое счастье.
Напоследок подошел Друг и сказал:
- Ты не мальчик уже...
Договаривать Друг не стал.
Все-таки им всем уже за пятьдесят или около того.
К чему договаривать, если вы знаете друг друга уже около тридцати лет?
