В первой редакции Закона эта памятная дата называлась - День снятия блокады города Ленинграда (1944 год). Указом Президента РФ от 1 декабря 2014 года "О внесении изменения в статью 1 Федерального закона "О днях воинской славы и памятных датах России" наименование дня воинской славы было изменено.
27 января 1944 года советские войска полностью сняли длившуюся 872 дня фашистскую блокаду города. В ознаменование окончательного снятия блокады в Ленинграде был дан праздничный салют.
Маргарита Че отрывок из книги моего одноклассника..
Актриса Кира Крейлис-Петрова о Блокаде (из моей книги, которая готовится к изданию): "Нам сразу предложили эвакуироваться, еще ходили суда по Ладожскому озеру. Но мама категорически отказалась. Помню, на самом последнем корабле поплыли мои одноклассники, но его разбомбили. Все погибли. Таким странным образом судьба нас хранила всю блокаду. Мы с мамой и сестрой пережили ее с первого до последнего дня. В нашем доме умерли буквально все. Каждый день трагедия. На первом этаже жила одна семья: Люся, Коля-дурачок и их родители. Мама меня выгоняла на улицу дышать свежим воздухом, и я приходила к их окну. Умирали они мучительно. Сначала не выдержал отец, он отобрал у всей семьи карточки, принес домой продукты и съел. Один, на глазах у родных. Но это его не спасло. Последний раз я видела его, когда он сидел на стуле около печки, сгребал с себя вшей и ел. Когда он умер, жена так и спала рядом с ним на кровати, пока не умерла сама. Потом у Коли началась цинга, появились язвы на ногах. Он кричал мне из-за окна: "Кира! Кира!", а я смотрела и плакала. Потом и Коля умер. Люська осталась одна с тремя трупами в комнате, она питалась дохлыми мухами... Наша дворничиха помогла отправить ее в приют, но там Люсю сразу накормили, и она тут же умерла. Желудок не выдержал. Страшное время! Кругом валялись трупы, десятки тел плыли по Неве и немцы, и русские, а мы тут же купались... Это был ужас!
Мы выжили только благодаря маме. Умирали те, кто сразу делил хлеб на порции и съедал, каждый за себя. А мама на все пайки покупала один целый кусок и только потом равномерно делила его на маленькие кусочки, выдавая по необходимости, постепенно. За хлебом обычно ходила я, и каждый раз что-то случалось. Однажды вышла из дома, а рядом упала женщина. Иду обратно у нее уже вырезано все мясо.
Я помню блокадный дух запах смерти. От него нельзя избавиться, зажав нос, он просачивался под кожу... У нас за стенкой жила старенькая учительница Серафима Антоновна с сыном Борисом. Он работал железнодорожником, их на фронт не брали. Мать с сыном истощали и слегли уже зимой 41-го. Жена Бориса сказала нам, что они переезжают, дверь забили. Но через несколько дней, наша мама услышала глухой стук в стену. Оторвали доски, вошли... Господи! И Борис, и Серафима Антоновна оказались в квартире. Они лежали в оледеневших испражнениях, но оба были еще живы! Старуха рассказала, что невестка украла у них карточки и сбежала. Мама принесла им супу: так мы называли дуранду коричневые засохшие куски жмыха, которые замачивали в соленой воде. Но они скоро умерли. Серафима Антоновна успела завещание на нас переписать, но мама искренне удивилась: "Зачем? Мы и сами скоро умрем".
До сих пор не могу забыть жуткие плотоядные взгляды, которые ловила на себе. Всегда была крепенькой, румяной, в детстве меня даже звали Помидорчик.
Во многом нас спасло еще и то, что жили мы недалеко от Невского пятачка, который занимали наши войска. Военные, уходя в увольнительные, делились пайками, угощали. Бывало, что и угол у нас снимали.
Годы спустя я играла в спектакле "Жила-была девочка" о блокадном Ленинграде. Все персонажи там такие добренькие, румяные не блокадники, а обитатели райских кущ. Как же я ругалась с режиссером! О войне надо говорить правду, лишь в этом случае она больше не повторится..."
