- Я увидела войну на Белорусском вокзале. В театре шла репетиция. Внезапно на сцену вышел главный режиссер Театра Красной армии Алексей Дмитриевич Попов и сказал: "Едем на Белорусский, оттуда сейчас уходят на фронт". Я должна была петь и плясать в паре с Тосей Романовой. Но, когда мы вошли в зал ожидания, во мне все замерло. На улице яркое солнце, ни облачка, а здесь - как перед грозой: люди прижались к стенам, говорят шепотом...
У Попова на лице каждый мускул напрягся. Начали концерт. А вокруг тишина - ни смеха, ни аплодисментов. Вышли мы с Тосей. С нами два баяниста. Я запеваю: "Шел со службы пограничник, на груди звезда горит...". Глянула на Тосю, у нее по щеке слеза катится. Однако вторит: "Задержался у колодца, дай напиться, говорит...". И дрогнуло что-то в зале, люди оторвались от стен. Тут у меня горло перехватило. А вокруг уже плотным кольцом новобранцы, матери, жены, невесты. Поют вместе с нами. И плачут. Оборачиваюсь к баянистам: "Давайте частушки!"
Ребята рванули мехи, мы с Тосей выбили дробь, и вдруг как удар грома: "По вагона-ам!" Матери заголосили, солдаты наскоро целуют их, жен, детишек, бегут по теплушкам. Толпа кинулась за поездом: "Прощайте, родные!" Кто-то из бойцов, перекрывая шум, затянул: "Шел со службы пограничник...". Весь состав грянул: "На груди звезда горит!" Долго смотрели им вслед. Будто знали, что из этих ребят почти никто не вернется.
В мае 1942 года под Харьковом часть, в которой выступала Сазонова, попала в окружение. В живых остались лишь несколько автоматчиков во главе с генералом Михайловым и сама актриса.
- Как-то перед самым рассветом остановились на лугу, спрятались в стогах передохнуть. Проснулись все разом: по лугу, перекликаясь и хохоча, ходят немцы. Бойцы рванулись к автоматам, я судорожно сжала их руки. Прошли немцы. И настала тишина. "Вот что, - говорит мне Михайлов, - идите дальше одна. У вас есть шанс: вы женщина - может, пройдете. Идите прямо по балке. За ней должно быть село, кто-нибудь из крестьян приютит. А нам один конец, в плен сдаваться не будем". И пошла я ночью по этой балке. Рано утром вышла к деревне.
У одного дома стоит ведро с водой. Я к нему припала, оторваться не могу - несколько дней не пила, росу лизали с травы. Слышу, будто из-под земли, старушечий голос: "Девонька, иди-ка сюда". Рядом землянка, спустилась в нее. Бабка меня спрашивает: "Ты кто?" На мне платье форменное, назвалась медсестрой. "Снимай свою одежду, в деревне немцы". Дает мне старую кофту, юбку, мужской пиджак. "Наши-то где?" - спрашиваю. "Кажись, под Чепелем. Это совсем рядом. Бери хворостину. Встретятся немцы, мол, корову шукаю". Вышла на дорогу. У речушки немцы полощутся. Увидели меня, показывают в сторону Чепеля: "Там, пу-пу-пу - фронт". Прохожу, помахиваю хворостиной, а у самой коленки трясутся, вот сейчас в спину! Навстречу мотоциклисты с автоматами - страшно до жути. Чувствую, силы мои уже на пределе. Но иду. А к вечеру начался ураганный огонь. Залегла, головы не поднять. К рассвету утихло. Встала, поднялась на горку - в утренней мгле сожженная деревня дымится, только остовы печек торчат. У разрушенного сарая женщина на костре что-то варит в горшке. Присела возле. Вдруг сзади голос: "Гражданка, вы откуда?" Оглянулась - наши солдаты. У одного на гимнастерке медаль "За боевые заслуги". Вскочила, рванулась к ним - и упала без сознания...
Текст
Cultural Capital
После показа картины "День за днём", в котором актриса играла роль тёти Паши, в Москву из разных концов СССР приходили тысячи писем, причём на некоторых из них было написано всего лишь: "Москва. Тёте Паше". Даже такие письма доходили до адресата
