Из дневников Л. Шапориной 30- е годы
19 февраля 1939 Умер И. И. Рыбаков в тюрьме. Умер Мандельштам в ссылке. Кругом умирают, бесконечно болеют, у меня впечатление, что вся страна устала до изнеможения, до смерти и не может бороться с болезнями. Лучше умереть, чем жить в постоянном страхе, в бесконечном убожестве, впроголодь. Когда я хожу по улицам в поисках чего-нибудь, я могу только твердить: "Je nen peux plus". Очереди, очереди за всем. Тупые лица, входят в магазин, выходят ни с чем, ссорятся в очередях.
28 апреля 1939. Мне представляется тело России покрытым гнойными нарывами, везде бестолочь, бесхозяйственность, вредительство, склоки, доносы, все заняты мелкими и крупными пакостями, которые надо сделать своим соседям, из-за этих дров и щепок не видно ничего светлого, святого, не видно
России. Смотрю на лица людей, стоящих в верстовых очередях: тупые, обозленные, без всякой мысли, испитые. Они, эти люди, могут стоять в очереди часы, дни, сутки. Терпению их нет границ. Это не терпение, а тупость и маниакальная мысль: дают селедки. Неужели ты не обойдешься без селедки? Нет. Это самовнушение, убившее все остальное.
Донести, сделать гадость, погубить соседа, выслужиться на этом - тоже маниакальная мысль. Ведь никаких же интересов нет. Слушала вчера "Дон Жуана" - какая музыка, какой финал! Как отдыхаешь! И какими далекими и маленькими, маленькими кажутся все эти людишки из Госэстрады, старающиеся мне вредить. Как с Эйфелевой башни смотришь на землю.
29 апреля. Иду по Фурштатской к Литейной, встречаю гражданку с тазиком, наполненным кислой капустой. Как теперь все делают, бросаюсь к ней: "Гражданка, где вы брали капусту?" А капусты эту зиму нет нигде, на рынке она стоит 7 рублей кило (ананас - 20 рублей кг), и за ней огромнейшие очереди.
"Где нам дали, вам не дадут", - был гордый ответ. Я засмеялась. Все понятно. Рядом находится распределитель НКВД. Наши хозяева - стрептококковая инфекция, разъедающая организм страны. За их заслуги можно и капусты дать.
